Бранислав Нушич - Мистер Доллар

Жан. Пожалуйста, но, кроме того, что я получил наследство, я ничего не знаю.

Второй журналист. Может быть, вы расскажете нам что-нибудь о вашем родственнике в Америке? О том, который оставил вам такое наследство 7

Жан. Поверьте, господа, я не знаю… Был у меня один родственник… дальний – дядя, в Путинцах жил. Брат тетки моего отца. Он убежал в Америку лет тридцать назад…

Третий журналист. Он был политический эмигрант, не так ли?

Жан. А я не знаю…Мне известно только то, что он здорово спекулировал, а полиция его преследовала, вот ему и надоело…

Третий журналист. Остановимся на том, что он был политический эмигрант.

Маткович. Можете написать, что он из-под полы торговал политическими и революционными брошюрами.

Первый журналист. Да, напишем что-нибудь в этом роде.

Второй журналист. А почему вы, будучи еще ребенком, решили уйти из родительского дома?

Жан. Меня выгнал отец.

Маткович. Можете написать, что господин Тодорович уже в раннем детстве стремился познать мир и найти широкое поле деятельности для своей кипучей натуры…

Третий журналист. Пожалуй, так будет лучше.

Первый журналист. Правда ли, что вы намерены в вашем родном селе, в Путинцах, построить великолепную церковь?

Жан. Там, правда, есть церковь. Но… если надо, могу построить и еще одну.

Второй журналист. Храм святого Успения?

Третий журналист. Или, скажем, храм святого Марка-евангелиста?

Жан. Мне все равно, кому ни ставить.

Маткович. Остановитесь на святом Марке-евангелисте.

Первый фоторепортер (приготовился снимать). Не будете ли вы так добры… улыбнитесь, господин Тодорович.

Жан. Пожалуйста! (Улыбается, фоторепортер снимает его.)

Второй фоторепортер. Минуту терпения? Еще один снимок. Я помещу его под заголовком: «Господин Тодорович среди журналистов». Господа, прошу вас, создайте группу.

Все окружающие Жана принимают позы, делают вид, что записывают.

(Снимает.) Так, очень хорошо. Благодарю вас.

Маткович. А теперь, господа, я просил бы вас отпустить господина Тодоровича, он должен принять очень важных особ.

Жан. Да, я хотел бы, чтоб меня отпустили.

Первый журналист (Матковичу). Если будет что-нибудь интересное, я прошу вас…

Маткович. Я позвоню вам по телефону.

Второй журналист. Завтра я буду свободен и забегу к вам.

Маткович. Как вам будет угодно.

Фоторепортеры и журналисты. До свидания, господин Тодорович! До свидания, господин Маткович! (Уходят.)

Жан, Маткович.

Жан. Что это за важные особы, которых я должен принять?

Маткович. Я просто хотел, чтобы эти назойливые мухи оставили вас в покое.

Жан. Вот спасибо вам.

Маткович. А вообще есть кого и принять. Звонил директор банка «Атлантика», просил, если возможно, принять его. Он, конечно, будет убеждать вас положить ваши деньги в его банк, чтоб увеличить возможности расширения нашего межокеанского судоходства.

Жан. А что мне ему сказать?

Маткович. А вы скажите, что изучите этот вопрос, и попросите его подождать.

Жан. А чего ж он будет ждать, если я ничего не знаю об этой атлантике?

Маткович. Звонила госпожа советница и просила меня узнать у вас, когда вы можете принять ее. Я сказал, что в любое время.

Жан. А какая это советница?

Маткович. Вы ее знаете; это жена господина советника, который все время проигрывает в карты.

Жан. Ах, она придет.

Маткович. Да, она говорит, что у нее к вам очень важное дело.

Жан. А что ей ответить?

Маткович. А это уж зависит от того, что она вам скажет.

Жан. Не будет ли и она пытаться меня женить. Мне надоели эти разговоры о женитьбе.

Маткович. Не бойтесь, она молода и хороша собой. А молодые и красивые женщины никогда не хлопочут за других… женщин.

Жан. Ну, если так, пусть приходит… А больше никто не звонил?

Маткович. Общество любителей пения «Эхо» избрало вас своим почетным членом и желает торжественно преподнести вам диплом. Им вы дадите тысячу динаров в качестве вступительного взноса.

Жан. Дам.

Маткович. Затем члены общества любителей пения «Заря».

Жан. Опять в почетные члены?

Маткович. Да. Потом общество любителей пения «Пробуждение».

Жан. А сколько всего этих обществ любителей пения?

Маткович. Кажется, семь.

Жан. Господи боже, но ведь я же не умею петь.

Маткович. А это неважно. Вы только дайте деньги, а петь они будут сами.

Жан. А еще кто-нибудь есть?

Маткович (кладет ладонь на стопку писем). Вот здесь сто четырнадцать просьб и шестьдесят семь предложений.