Борис Акунин: Гамлет

Морщинку каждую я знаю и люблю.
В них проступают контуры души,
Неразличимые под юной кожей.
Чем старше ты, тем обликом прекрасней.

Какое счастье после стольких лет
Любви запретной больше не таиться!
Одно лишь мучит и лишает сна —
Воспоминание о нашем преступленье…
Ужасной платой куплено блаженство.

Жалеешь ты?

Не знаю. Да и нет.
Я прежде будто ползала, теперь же
Летаю, не касаясь грубой почвы.
Но вспомню — и мороз бежит по коже.
Так и живу: то плачу, то пою.

Да, это крест, который нам с тобою,
Вернее, нашей совести нести
До смертного одра и даже дале.
Одно скажу лишь: большая вина
На мне лежит, поскольку я — мужчина.

Не правда, в преступлениях таких
Мы, женщины, одни лишь виноваты!
Как дети, вы в тенетах нашей страсти,
А значит, и ответственность на нас!

Час наступил дневных аудиенций.
Прикажете начать?

Да-да, зовите.
Кто первый?

Розенкранц и Гильденстерн,
Что вызваны письмом из Витенберга.

Скотина, подлая скотина!
Ну, поквитаюсь я с тобой.

Простите, сир, и вы, миледи,
Невежу этого. А ты,
Приятель, знай, что государя
«Скотиной» называть нельзя.

Он врет! Не к вам я обратился!
Он ножку мне подставил, гад!

Единственно для поученья:
Чтоб впредь, к монарху заходя,
Смотрел ты скромненько под ноги,
А не лупился, как баран.

Я вижу, Розенкранц и Гильденстерн —
По-прежнему задорные щенята.
Сухарь науки впрок вам не пошел,
Не затупил молочных ваших зубок.

По правде молвить, мы не слишком
Штаны просиживали там.

Просиживали, но в трактире.

В трактире или в бардаке.

Нет, в бардаке мы их снимали.
Прошу прощения, мадам,
Но истина всего дороже.

Ах, сорванцы, от вашей трескотни
Рябит в глазах, закладывает уши,
А между тем вас вызвали сюда
Для важного, нешуточного дела.

Ошибка вышла. Не шутя
Мы дел не делаем, увольте.
У нас зануда есть один,
Гораций некий, вот его бы
И звали, коли есть нужда.

Гораций вовсе не зануда,
Я раз завел с ним разговор —
Ей-богу, он отличный малый,
Везде бывал, все повидал,
Дурак лишь, что вина не пьет.

Ну да, ты выпить не дурак,
А он дурак, сие логично.

Гораций? Уж не тот ли человек,
Что нынче с нашим сыном неразлучен?
С тех пор, как эта дружба началась,
Наш сын, а ваш приятель, юный Гамлет,
Переменился так, что не узнать.
Куда девалась прежняя веселость?
Проделки, выходки, чудачества его
Утратили оттенок остроумья,
Исполнены угрюмости и злобы.
Принц был и прежде дерзок и норовист,
Теперь же он границу перешел,
Что отделяет странность от безумья.
Разительная эта перемена
Безмерно нас печалит и тревожит.

Затем и вызваны вы оба в Эльсинор,
Чтобы шутя нешуточное дело
Здесь совершить. Всего-то и хотим
Мы с мужем, чтобы Гамлет, вас увидев,
От мрачной нелюдимости отпал
И снова стал смешлив и беззаботен.

Ну, это, право, ерунда.
Уж мы ли Гамлета не знаем?

Молчи, балбес, не ерунда,
А государственное дело.
И отнесемся мы к нему
Со всем уместным прилежаньем.
Велите, добрый государь,
Нам перво-наперво в подвалы,
Где вина в бочках, доступ дать.
Затем строжайше воспретите
Чуть что в кутузку нас волочь…

А то у стражи вашей мода
Дворянам воли не давать.
Простор нам нужен для маневра,
Чтоб принца Гамлета спасти.