Юджин О'Нил - Крылья даны всем детям человеческим

Элла.Я бы очень хотела увидеть, как он окажется на коленях.

Шорти…А потом — бац врастяжку! Вышел из игры! Судьи считают: раз… два… десять! Нокаут! С Микки кончено. (Говоря это, он проделывает все, что должно произойти с Микки, бросается плашмя на мостовую. Поднимается, злобно смеется.)

Элла.Для меня он не существует. Уж давно. (Пауза.) Ты зачем позвал меня?

Шорти.Он меня послал.

Элла.Зачем?

Шорти.Подкинуть деньжат тебе. (Вытаскивает из кармана пачку денег и нехотя протягивает ей.)

Элла (равнодушно смотрит на деньги). Зачем?

Шорти.Это тебе.

Элла.Мне не нужно.

Шорти.Тогда для ребенка.

Элла.Ребенок умер. От дифтерита.

Шорти.Что ты говоришь? Когда?

Элла.Давно.

Шорти.Почему же ты не написала Микки?

Элла.К чему? Он бы только обрадовался.

Шорти (помолчав). Ну что ж, это к лучшему.

Элла.Пожалуй, так!

Шорти.Ты помирилась со своими?

Элла.Это невозможно.

Шорти.Живешь одна?

Элла.Одна. В Бруклине.

Шорти.Работаешь?

Элла.На фабрике.

Шорти.Дурочка. Для тебя есть работенка и полегче.

Элла.Я знаю, что ты имеешь в виду, но не выйдет!

Шорти.Поразвлечься немного не хочешь? Пожить как следует…

Элла.Я уж пожила.

Шорти (насмешливо). Собираешься утопиться? Брось, девочка. Я помогу тебе подняться. У меня есть связи.

Элла (равнодушно). Ты грязная собака. Как это никто не убил тебя до сих пор?

Шорти.Вот что! А ты кто такая? Говорят, шляешься с этим Вороном Джимом.

Элла.Джим мой единственный друг.

Шорти.Этот черномазый?

Элла.Джим единственный белый на всем свете. Белый и добрый. А черные — вы, насквозь черные!

Шорти.Черномазый любовник! (Швыряет ей в лицо деньги. Они падают на землю.) Послушай-ка, ты! Микки велел передать, что у него с тобой все кончено. За этим он и прислал меня. (Искоса поглядывает на нее. Пауза.) Ты не подымешь шума?

Элла.Для чего? Он свободен. Ребенок умер. Я тоже свободна. Дурных чувств к нему у меня нет. Но скажи ему: мысленно я буду на его следующем матче. По твоему совету — рядом с его противником. Буду считать — девять… десять. Нокаут! Ну и все, а теперь проваливай.

Шорти (смотрит на нее со злой насмешкой). Чокнутая! Все вы чокнутые. И все жаждут возмездия! Ну а я жажду выпить. Прощай! (Уходит.)

На углу появляются несколько человек Армии спасения, поющих "Пока мы не припадем к ногам Иисуса"; останавливаются около Эллы. Вперед выходит капитан Армии спасения.

Капитан.Сестра…

Элла (подымает брошенные Шорти деньги и швыряет всю пачку в его шляпу). Получайте. Спасайтесь сами. А от меня отстаньте.

Женщина из Армии спасения.Сестра!

Элла.Не называйте меня так. Я еще не ваша подопечная.

Они медлят, не зная, что делать дальше.

Оставьте меня одну.

Те уходят под звуки барабана. Элла садится на ящик, бессильно опустив руки. Входит Джим Хэррис. Он возмужал, хорошо одет. У него доброе, умное лицо, в глазах выражение большой душевной напряженности.

Джим (радостно и вместе с тем удивленно). Элла! Я только что встретил Шорти.

Элла (улыбаясь открыто и нежно). Он приходил от Микки.

Джим (опечаленно). Вот как!

Элла (приглашая сесть рядом). Сядь, Джим.

Джим садится. Пауза. (Равнодушным тоном.) С этим кончено, Джим… Я свободна.

Джим (устало). Никто не свободен, Элла… Мы свободны только делать то, что должны.

Элла.Почему ты вдруг помрачнел?

Джим.Сегодня я получил уведомление из юридической школы. Я снова провалился.

Элла.Бедный Джим!

Джим.Не жалей меня! Я готов избить себя. Пять лет — а я все еще на том же самом месте. А должен был кончить в два года.

Элла.Почему ты не бросишь совсем?

Джим.Никогда.

Элла.Но в конце концов — зачем тебе быть адвокатом?

Джим.Это для меня все. (Взволнованно.) Если бы я стал адвокатом, я бы осмелился…

Элла.На что?

Джим.Нет, ни на что. (Помолчав; взволнованно.) Не могу объяснить… Но меня словно огнем жжет. Все эти провалы — удар по моей гордости. Клянусь, знаний у меня больше, чем у любого из моего класса. Мне надо учиться еще напряженней. Тружусь я чертовски много. И все так хорошо укладывается у меня в голове — все в стройной системе. А вот на экзамене, когда меня вызывают и я встаю… со всех сторон смотрят на меня лица белых… я чувствую на себе их взгляды — и вот тут голос у меня начинает дрожать, внезапно все вылетает из головы, я ничего не помню. Слышу, как начинаю заикаться… теряюсь… и возвращаюсь на место… Чтобы смеялся кто? Нет. Все очень добры. (С яростъю.) Скорее снисходительны, будь они прокляты! На мне словно проклятье какое-то…