Александр Гриценко - Носитель

ЛЮСЯ. Я ему закачу истерику! Или просто разговаривать не буду. Я ему это вообще не прощу никогда, он ведь меня во сне, я ничего не помню. А Катьку вообще изнасиловал.

АЛЕКСАНДР. Я знаю.

ЛЮСЯ. Странно. Ты читаешь об этом в журналах, но никогда не думаешь, что это произойдет с тобой. Ты думаешь — это страшная сказка, которая навсегда останется сказкой.

АЛЕКСАНДР. Мы не верим в смерть. Витя, например, все равно верит, что все будет хорошо. Что изобретут лекарство и его вылечат. Он об этом много говорит. А еще он верит, что те лекарства, которые сейчас есть — продлят его жизнь лет на пятнадцать. Хотя, когда он мне рассказывает, что умер такой-то ВИЧ-инфецированный, он сейчас ходит в клуб ВИЧ-инфецированных, я у него всегда спрашиваю: «И сколько он прожил?» Обычно три-четыре года. А иногда ему кажется, что он завтра умрет. В общем, непонятная штука. Я кстати тебе точно скажу, мне иногда страшно здесь пить, есть, я знаю, что СПИД в быту не передается, но все равно боюсь. Ем, пью, здороваюсь только потому, что боюсь его обидеть.

ЛЮСЯ. Я вообще, наверно, не буду с ним общаться.

АЛЕКСАНДР. Если мы здоровые, то это будет выглядеть некрасиво.

ЛЮСЯ. Ну, он непредсказуемый какой-то, он нас убьет так.

АЛЕКСАНДР. Больше всего он злится от одиночества, от того что некому сказать. Я сегодня вечером все расскажу Кате, завтра втроем пойдем в больницу. Наконец, все узнаем.

ЛЮСЯ. Вот так, детка.

АЛЕКСАНДР. Над ним врачи знаешь, как издеваются. Ему сказали, что так как он студент ему можно полис сделать и лечиться здесь. Он месяц ходил, его на хрен везде посылали. Такие деньги на него тратить никто не хочет. А он думает же, раз заболел смертельно, теперь ему все обязаны. Кому это надо.

ЛЮСЯ. Твоя Яна меня замучила. Она, оказывается, ревнует тебя ко мне.

АЛЕКСАНДР. Ну, у нее есть перед тобой явное преимущество. Она в восемнадцать лет девственница притом, что она очень красивая. Не утратила чистоту и духовную глубину.

ЛЮСЯ. Глубину? Мне Даша Полевая сказала, что она просто так себя ставит, а сама с шестнадцати лет уже шалавит.

АЛЕКСАНДР. Откуда Полевая-то знает — крыса?

ЛЮСЯ. Они обе из Краснодара.

АЛЕКСАНДР. Я этой крысе не верю.

ЛЮСЯ. Яна меня бесит!

Входит Катя, в руках у нее букет роз.

ЛЮСЯ. Кто тебе это подарил?

КАТЯ. Ваня.

АЛЕКСАНДР. А как же Гусев?

КАТЯ. Я просто цветы взяла. Не выкидывать же букет? Саша, вы опять намусорили. За вами уже Витя стал убираться. Если он добрый, то это не значит, что на нем можно ездить.

АЛЕКСАНДР. Ну вот, пристыдили.

КАТЯ. Нет, я серьезно.

АЛЕКСАНДР. Люся, давай посуду помоем.

Берут грязную посуду в тазике. Входит Витя.

ВИТЯ. Цветы. Мне?

КАТЯ. Нет, это мне подарили.

Берет букет, выбрасываете его в окно.

КАТЯ. Витя, ты чего делаешь?!

ВИТЯ. Берет ее за руку, вытаскивает из комнаты.

АЛЕКСАНДР. Вот ведь любовь. У нас так же будет?

ЛЮСЯ. Не дай Бог!

АЛЕКСАНДР. Ты мне ребенка родишь?

ЛЮСЯ. Потом. Если все будет нормально.

АЛЕКСАНДР. Детка.

Александр, Люся, Катя. Сидят на одной кровати.

АЛЕКСАНДР. Это вообще, за что на него столько несчастья навалилось?

ЛЮСЯ. Судьба.

АЛЕКСАНДР. Да, уж. Судьба. Она действительно существует. Только в этом нет ничего мистического. Судьба это наше прошлое. Как бы там ни было, а прошлое должно быть у всех — это и есть судьба.

ЛЮСЯ. Я ничего не поняла, но это видимо что-то умное.

КАТЯ. Я его боюсь теперь.

АЛЕКСАНДР. Учитель в Воронеже был его самым близким человеком. Все одно к одному. Здоровый такой мужик был, бывший летчик. Голос громовой. И умер в сорок четыре года. Инсульт. Странно. Теперь у Гусева нет ни одного близкого человека. Мы ему неблизкие.

Входит Витя.

ВИТЯ (мрачно). К вам покойник пришел.

АЛЕКСАНДР. Ты пьяный что ли? Ты же не пьешь?

ВИТЯ. Я к врачу, когда ходил, она мне говорила: «Я не понимаю, как вы здесь сидите такой спокойный, трезвый». Она очень меня жалеет.

АЛЕКСАНДР. Витя, успокойся.

ВИТЯ. Учителя моего убили. Он давно говорил, что его убить хотят. Отец меня на хрен послал, как узнал, что я больной. Он сказал, чтобы я вообще дома не показывался. Осел! Наверно, боится за молодую жену. Я никому не нужен. Все на своей волне, все на своей волне. Никому ты, Витя, не нужен.

АЛЕКСАНДР. Хватит ныть! Достал уже! Ты что думаешь, тебе теперь все обязаны?!

ВИТЯ. Ты мне так не говори, Санек. Ясно?!

АЛЕКСАНДР. Хватит ныть. Витя, я понимаю, что тебе сложно.