Николай Погодин - Сотворение мира

Глаголин. А если бы ты умер?

Жителев. Так что же? Казне убытка нет. Металл — другое дело.

Глаголин. Вот тебе и вся премудрость. Жизнь. Скажи-ка, Христофорович, ты не встречал мою жену?

Жителев. Может, и встречал, да не приметил.

Глаголин. Жителев, ты не виляй.

Жителев. Тут ведь, Георгий Львович, люди боялись друг друга узнавать.

Глаголин. Видал ты ее или нет? Жива она была?

Жителев. Будто так, жива была.

Колоколов. Всё они знают, эти жители. Ты разве, дедушка, газеток этих не читал?

Жителев. Читал, читал.

Колоколов. Чего же ты правду скрываешь? Какая цель?

Жителев. Я не судья на правду. Тут, милый мой, такое делалось, что ложь ходила правдой, а правда — ложью.

Глаголин (тревожась) . Вы что там вычитали, Колоколов?

Колоколов. Нас война заставила смотреть на мир в открытую. (Подает газету.) Вот ваша жена… Надежда Алексеевна… ее портрет, ее проклятия… отречение.

Глаголин. Проклятия… кому? Какое отречение?

Колоколов. Там это точно сформулировано.

Глаголин (рассматривает газету) . Возьмите, Колоколов, не надо мне…

Жителев. Я то же самое и говорю.

Глаголин (неприязнь). Молчи! (Но газеты не отдал.)

Жителев. Слушаюсь. (Поклонился.)

Колоколов (Жителеву) . Немцы научили?

Жителев. Чему?

Колоколов. Поклонам.

Жителев. Они, они… они ведь с нашим братом как? Прямо по мордасам.

Колоколов. Так вам и надо.

Жителев. Так нам и надо. У меня у самого внучка… тоже так вот.

Глаголин (опять рассматривает газету) . Портрет хороший. Она не изменилась. (Колоколову.) Ну, что же вы молчите, утешитель? Много вариантов я приготовил, но о таком не думал. (Жителеву.) Чего же ты вилял, старый? В моде у вас была Надежда Алексеевна? Не смей кивать, не смей подмигивать… убью!

Жителев. Вот вы какие русские… По-твоему, Георгий Львович, раз я жил при немцах, так и предатель?

Глаголин. Да как же у тебя язык поворачивается сказать: «вы, русские». А сам-то ты кто?

Жителев. Ты не серчай, а вникни. Два года, как одна полночь. Ослепнешь.

Глаголин (гнев). Не полночь, а полночь… Как глупо… о чем я говорю. Да вот… портрет хороший. (Уселся в стороне.)

Является Нона. Дикая смесь нищеты и крикливого шика. Под ноги бросила битком набитый фронтовой мешок и желтым чемоданчик.

Жителев. Вот она! Явилась, моя радость.

Нона. Дед?! (Напевает.) «И мне кажется, что каждый встречный…»

Жителев. Эх ты, чучело!

Нона. Фе, как это грубо! (Глаголину.) Пардон, вы из Советской России! Может быть, мы знакомы! (Изящно кланяется.) Нона, по сцене — Лебедь! Актриса.

Жителев. Откуда тебя чорт принес?

Нона (вызывающе) . Я бежала из немецкого рабства… Вот моя бирка рабыни… Номер и печать… Порядок, кажется? Кошмар, безумие. Но я не овечка, чтобы стирать на ихних глупых Гретхен. Я танцовщица. Выступала в ревю.

Колоколов (мрачно) . Что это за ревю?

Нона. По-русски я не знаю. По-английски — мюзик-холл.

Колоколов. Я знаю, как по-русски.

Нона. Это совсем не то. Вы очень ошибаетесь, уверяю вас.

Колоколов. Не изучал, конечно.

Нона. Тогда не надо путать.

Жителев. Молчи, закройся… На себя взгляни, ведь ты же чучело, не человек.

Нона (невозмутимо) . Переоденусь.

Жителев. Каюсь за нее, танцоршей была при немцах, выкаблучивалась… за кусок хлеба. Это правда. Проси прощения.

Нона. Не подумаю. Если бы у меня, как у моей подруги, например, повесили родителей, я бы, наверно, не стала здесь работать. Чего вы от меня хотите?

Колоколов (спокойно, прямо) . Вот в чем дело, дорогая: шлепнуть бы вас надо.

Нона. Интересно. А за что?

Колоколов. За то за самое…

Нона (вдруг) . А я вас, наконец, узнала! Вот и знакомые. Ведь вы Колоколов Андрюша?! Какой вы стали мужественный, странный! Вот года, вот жизнь! Вы были наш инструктор на стадионе по конькам, и все девчонки в вас влюблялись. Я — тоже. Теперь же вы хотите меня шлепнуть. Предание!

Колоколов. Прошу оставить эти… фамильярности!