Николай Коляда - Селестина

СОСИЙ. Враки! Калисто не ходит туда каждую ночь. Он был там раз!

АРЕУСА. А доносчики говорят — каждую ночь. Любовь моя, открой, когда вы собираетесь пойти в следующий раз, чтобы я могла разоблачить лжецов.

СОСИЙ. В эту ночь, ровно в двенадцать, Калисто придет к Мелибее в сад.

АРЕУСА. А какой дорогой вы пойдете?

СОСИЙ. По улице, где живет толстый викарий, только обойдем его дом сзади.

АРЕУСА. Сосий, твоя невиновность мне ясна, коварство твоих врагов — тоже. Иди с Богом, у меня есть еще дела: я тут с тобой замешкалась.

СОСИЙ. Прелестная и любезная сеньора! Я к твоим услугам, жизни для тебя не пожалею! Да хранят тебя ангелы!

АРЕУСА. Храни тебя Господь!

Ареуса вытолкала Сосия. Отдернула занавеску. Смотрит на Элисию.

Погонщик! Ишь ты как чванится! Видала? Болтуны выходят отсюда выпотрошенными, святоши — встревоженными, а невинные — пылающими! Это почище того, что умела Селестина. Правда, она звала меня дурой — да я прикидывалась. Пойдем к этому головорезу Крито, которого я в четверг изругала и выгнала. Притворись, будто хочешь нас помирить и для того привела меня. Идём!

Перекрестилась Ареуса, задохнулась от рыданий. Они выбежали на улицу.

Элисия накрылась платком — точь-в-точь, как Селестина. Да и у Ареусы походка такая же прихрамывающая стала, как у старой колдуньи. Идут по дороге — будто две Селестины. Проходили мимо дома Мелибеи, плюнули в его сторону, поковыляли дальше. Вот они уже у дома Крито, в двери стучат.

Крито наелся до отвала, лежит на грязной кровати, в потолок смотрит, мух считает. Рядом мальчишка стоит, веером на Крито машет.

ЭЛИСИЯ (стучит). Есть кто дома?

КРИТО. Эй, взгляни, кто там. Эй, вернись, я уже понял кто! Не закрывайся плащом, сеньора, не спрячешься. Я, как увидел Элисию, сразу понял, что у нее не может быть плохих спутников, а только приятные.

АРЕУСА. Дурень! Думает, я пришла просить тебя? Уйдем или я умру от одного вида этой мерзкой рожи. Сестрица, праведное ли это дело — идти от вечерни и явиться в гости к такому наглецу?

КРИТО. Держи ее, Бога ради, сеньора, держи крепче, чтоб не вырвалась.

ЭЛИСИЯ. Уж не спятила ли ты? Сеньор Крито, клянусь душой, я силой заставлю ее обнять тебя, а уж последствия беру на себя.

АРЕУСА. Нет, между нами все кончено. Видеть и обнимать этого негодяя?!

КРИТО. Прикажи, сеньора, сделать то, что я умею, что входит в мое ремесло — вызвать на бой сразу троих, не отступлю, хоть сама попросишь.

ЭЛИСИЯ. Кроток, как святой. Чего тебе надо? Поговори с ним — он так охотно предлагает себя к твоим услугам.

КРИТО. Ей-ей, у меня руки так и чешутся сделать что-нибудь для нее! Только и мысли, как бы ей угодить, — да все не удается.

АРЕУСА. Я тебя прощаю при условии, что ты отомстишь за меня кабальеро по имени Калисто, который оскорбил меня и мою сестру.

КРИТО. О, всего-навсего? Скажи, он уже покаялся в грехах?

АРЕУСА. Его душа — не твоя забота.

КРИТО. Пошлём его обедать в ад без причастия.

АРЕУСА. Погляжу, так ли скор ты на дела, как на слова.

КРИТО. Двадцать лет мой меч меня кормит! Из-за него боятся меня мужчины и любят все женщины, за исключением тебя. Какой смертью ему умереть? Вот список, здесь семьсот семьдесят видов смерти, — выбирай, какой по вкусу.

ЭЛИСИЯ. Избей его палками, накажи его, но не убивай.

АРЕУСА. Пусть убивает, как ему вздумается. Пусть Мелибея поплачет, как ты плакала. Крито, мы будем рады, какой бы смертью он ни умер.

КРИТО. Я счастлив, сеньора, что мне представился хотя бы незначительный случай доказать, на что я способен из любви к тебе.

АРЕУСА. Дай Бог тебе удачи! Ему тебя поручаю, а мы пойдем.

КРИТО. Да хранит он тебя и да пошлет тебе терпение!

Элисия и Ареуса ушли. Крито лёг на кровать, чешется. Смотрит в потолок, икает.

Накормил я этих потаскух разговорами. Да ладно. Так и быть. Меч тупеет. Позову-ка я хромого Трасо и его товарищей. (Кричит мальчику). Ах, как душно, маши на меня, маши, бездельник!

Снова ночь. Калисто с Сосием и Тристаном направились к саду Мелибеи.

СОСИЙ. Тристан — у меня было свидание с Ареусой! Я готов был обнять ее, да стыд удержал меня. От нее пахло мускусом, а от моих сапог воняло навозом. Руки у нее белее снега, а когда она снимала перчатки, так словно по дому апельсиновый цвет рассыпался.

ТРИСТАН. Эта женщина — всем известная девка. Она полюбила тебя за богатство? Все твое имущество — грязь, которую ты с лошадей счищаешь скребницей.

СОСИЙ. Отложим наш разговор на другой день, мы уже подходим.