Александр Попов - Выпуск 4. Семь пьес с необычной судьбой

Люба берет его за руку.

Что делать? Как дальше жить?

ЛЮБА. Какая у вас горячая рука.

ПАВЕЛ. Люба, я не могу без нее жить.

ЛЮБА. Вы первый раз назвали меня Любой.

ПАВЕЛ, Первый раз? А как же я вас называл?

ЛЮБА. Никак. Без имени.

ПАВЕЛ. Странно. Я совсем ничего не вижу, все плывет.

ЛЮБА. Помните, вы говорили о всяких странных ландшафтах и строениях?

ПАВЕЛ. О ландшафтах? Да что вы!

ЛЮБА. Так я их вижу во сне. Я часто вижу. Мне иногда снится, что я лечу вверх. Помните, вы об этом говорили?

ПАВЕЛ. Боже мой! Неужели говорил? Как я ошибся. Это оттолкнет кого угодно. Нужно было молчать. ( Низко опустил голову, глаза, его закрыты, он будто дремлет. ) Да… Все это так. Есть далекий огромный мир. Он нас ждет. Это так. Мы с детства смотрим под ноги… Это так. А во сне? Необычайный мир… Фантастический мир… А может быть, настоящий мир и лучшая часть нашей жизни. О чем я говорил? Ах да… Встреча произойдет. Распахнется дверь, откроется мир… Все это так. И я бы все это забыл, если бы она захотела. Я бы все это забыл навсегда. Жизнь моя кончена.

ЛЮБА. Я люблю вас.

ПАВЕЛ. Кончена. Конечно, нельзя отчаиваться… Века пройдут. Вселенная откроется… Дверь распахнется.

ЛЮБА. Пожалуйста, посмотрите на меня.

ПАВЕЛ. Нужно смотреть шире…

ЛЮБА. Я люблю вас, как никто никогда никого не любил. Посмотрите на меня!

ПАВЕЛ. Дверь распахнется… Простите, я много говорил. Я устал. Я все эти дни почти не спал. Я очень хочу спать. Очень. ( Сидя засыпает, подперев голову рукой. )

Входит мама с письмом в руках.

МАМА. Любочка, я не дочитала тебе письмо. И вы послушайте, Павел, вы ведь уже член нашей семьи, ( Читает. ) «Летом очень хлопотала…». Это я уже читала… Вот. «А Лета пишет, что муж ее пьет как сумасшедший. Чтобы их милосердная холера не минула — всех этих пьяниц, что путаются среди нас и не дают нам радостно жить. Того и гляди, что скоро пропьют все, и свое, и наше. Погода стоит разнообразная, на удивление, — то дождь, то снег, то вдруг дождь со снегом. Влаги необыкновенно много, того и гляди, что, не дождавшись весны, заквакаем, как лягушки. Не устаю удивляться капризам природы. Яблок в этом году уродилось столько, что большое с ними затруднение. Ирина Федотовна пишет, что Анна Федотовна вышла из больницы. У нее было плохо с глазами, но сейчас она видит во тьме кромешной. У меня дело было хуже, но, слава богу, все выровнялось — задатки на катаракту не подтвердились. Все будет хорошо, вот ведь и мама слабенькая, а живет еще, и все мы живы, слава богу, а это главное. А Толька Петрущак, сын дяди Лени, сделал в шкоде машину, так учитель сказал, что такого еще никто не делал; как она работает, сам учитель не понимает, и остановить ее невозможно. Приезжайте летом — посмотрите. Очень хотелось бы видеть всех вас — дорогих наших друзей. Обнимаем и целуем вас крепко. Любящие вас Костелецкие. И привет вам от дяди Лени, Толи, Веры, Любы, Ирины Федотовны…»

Эта «детская» пьеса была написана в 1979 году. В том же году состоялась премьера спектакля в театре-клубе «Суббота» ( режиссер Г. Романовская ). Несмотря на то, что «Котенок» оказался на редкость удачным спектаклем, сыграть его удалось только дважды — руководитель студии Ю. А. Смирнов-Несвицкий предусмотрительно снял спектакль из репертуара — времена были очень советские…

В 1981 году «Котенок» вновь увидел свет — в репертуаре Мангышлакского театра кукол ( режиссер О. Карнер ). На фестивале «Жигер» за эту постановку театр удостоился диплома I степени и… одновременно с этим стал «невыездным»: его труппу посадили «под домашний арест» в г. Шевченко — месте ссылки великого Кобзаря — перестали выпускать на гастроли в другие города СССР.

В 1989 году произошло еще одно знаменательное событие: «Котенок» в качестве мюзикла ( композитор Е. Зарицкая ) был поставлен в театре «На Поклонной горе» ( режиссер-постановщик В. Глазков собрал команду актеров из театров им. «Ленсовета» и БДТ ). Пока мюзикл игрался по Д/К и детским домам области, все шло хорошо. Но под Новый год он был «продан» в Дом офицеров на Литейном проспекте. На дневном спектакле произошел страшный скандал: несколько офицерских жен потребовали «немедленно прекратить это безобразие», что и было сделано ими после окончания первого акта этой драмы. За кулисами театра разыгралась еще одна драма: заплаканные актрисы прижимались к белой рубашке автора, и по ней текли черные потоки туши и грима. Белее снега была композитор Е. Зарицкая. И все же актеры, собравшись с силами, доиграли спектакль — те, кто присутствовали на втором действии, свидетельствуют, что никогда не видели такого эффекта: актеры буквально разнесли зал, до того расколовшийся на две половины: тех, кто требовал немедленного прекращения и тех, кто с не меньшей настойчивостью требовал продолжения «этого безобразия». Набирала ход перестройка, поэтому победили вторые.