Франц Грильпарцер - Либуша

Пока люди становятся в две шеренги, чтобы расчистить путь коню, к торого Либуша легким ударом ладони заставляет двинуться вперед. , занавес опускается

Лесная поляна и хижина Пршемысла, как в начале первого действия Слева на переднем плане перевернутый плуг.

Пршемысл (обращаясь к кому'То за сценой, вправо)

Пора кончать, волов поставьте в стойло, Присяду я на плуге отдохнуть. Мы знатно поработали сегодня. (Садится, прижимаясь лбом к ладоням.)

Ну, добрый пахарь, можно и тебе

От дел земных поднять свой взор к высотам

И к горнему от дольнего. Когда-то,

Давным-давно, в далекой стороне

Наш род был знаменит и процветал.

Но что мне в том? Сегодня есть сегодня,

А завтра и вчера — во всем похожи.

Но будь я все ж один из этих знатных,

Так высоко бы свататься не стал.

Ведь матка в улье мало что царица -

Она одна, и ей подобных нет:

Другие пчелы собирают мед,

А трутни служат лишь в полете брачном.

Так и у нас властитель, венценосец

Подобен лишь себе, ни с кем не равен.

Свою супругу возвышает князь.

Царицей же унижен, как супруг,

Тот, кто, как подданный, возвышен ею,

Не муж идет от века за женой, Жена за мужем — так велит обычай. Пусть женщина — венец всего: мужчина Та голова, что носит тот венец. И даже раб в своем хозяин доме.

(Встает.) Болтаю, хорохорюсь, а в груди — Надежда есть, и я прикован к ней. Неправда, что всего трудней деянье: Удача, смелость могут в нем помочь, Труднейшее из трудного — решиться. Вдруг оборвать бесчисленные нити, Которыми тебя привычка держит, И, вырвавшись из круга темных судеб, Стать самому себе живым творцом, Свой путь своею волей начертать, — Вот это непосильно в человеке Всему, что делает его земным, От прошлого к грядущему ведет. В ее душе живет мой образ, — нет, Не образ даже, только смутный призрак, Что может облики принять любые И не имеет имени и сходства Со мной, затем что ночью той, в лесу, Она меня и видеть не могла. Такой же смутный сон во мне клубится, Но он мне — счастье, он моя опора, Которую вовек не сокрушить.

Была б она пастушка, не Либуша, — А я такой же пахарь, как сейчас, Пришел бы к ней, сказал бы ей: «Девица, Со мною ты уже встречалась как-то. Вот знак заветный. Если вспыхнет свет В твоей груди, тот самый, что во мне Сиял уже давно, — прими и дай».

(Протягивает руку.) Она бы не ответила: «Любезный, Меж слуг моих есть место для тебя, Того ж, о чем сказал ты, — не припомню».

Эх, честный пахарь, сядь-ка ты на место, Вынь из кармана черный хлеб и сыр Да полдничай у грубого стола. Хлеб своего труда идет на пользу, Хлеб милости — ложится тяжким комом. (Снова садится, вынимает из кармана еду и раскладывает на лемехе плуга.)

У ней мой конь, не меньше стоит он, Чем золотая цепь княжны Либуши. Выходит, значит, цепь — моя по праву. Хотел я, чтоб когда-нибудь она Вскочила на коня, спустив поводья, И он примчал ее сюда.

Но что там? Глазам не верю: конь мой, только он Без всадника, кругом — толпа народа. Что я, в стране чудес? А вот и те, Вельможные, — придумали, знать, средство Соединить ту вещь, что пополам Мы разделили. Что ж, друзья, идите! Я у себя хозяин и спокойно

Ем здесь свой хлеб. Ведь пахарь, всех кормящий. Богам подобен. Он для вас — как воздух И как вода, которых не купить, Хотя за них порой и платишь жизнью.

Слева появляются трое знатных в сопровождении толпы народа.

Бивой

Здесь конь остановился. Мы у цели. Домослав

А вот, как нам Либуша говорила, И человек, что на столе железном, Лемехе плужном, хлеб свой разломил.

Бивой

Да это тот же самый человек, Что разрешил наш спор!

Лапак

Теперь все ясно.

Пршемысл (вставая)

Привет вам, гости! С чем ко мне пришли?

Вводят коня.

(Подходит к коню и гладит его.) А, Пришенк, верный друг, ты вновь со мной?

Лапак

Так конь его?

Пршемысл Что ж привело вас, гости? Домослав Приказ княжны.

Пршемысл Либуши? Лапак

Повелела Она тебя на княжий двор вести.

Пршемысл

А мне приказано идти за вами?

Лапак

Нет.

Пршемысл И, однако же, пришли вы скопом, Чтоб я не стал противиться? Не бойтесь, Меня вам не придется заставлять. Но чем же заслужил я приглашенье?

Домослав

Не знаем.

Л а п а к

Может быть, возникло мненье У ней, что ты для самого себя Советчик неплохой, а потому Судьей хорошим будешь и народу.

Пршемысл

Судьею быть могу я лишь себе, Ввести ж в обман того лишь, кто себя Обманывает сам.

Домослав