Валентин Катаев - Том 7. Пьесы

Первый (показывает) . Эта дверь.

Бурьянов. Еще не начинали?

Первый. Нет еще. Ждут Сироткина-Амурского.

Бурьянов. Народу много?

Второй. Аншлаг. Вот, кстати, и Сироткин-Амурский.

Входит Сироткин-Амурский.

Мартышкин выходит из противоположной двери с бильярдным кием в руках.

Сироткин-Амурский. Товарищ Мартышкин, надеюсь, вы тоже выступите?

Мартышкин. По поводу кого?

Сироткин-Амурский. По поводу Корнеплодова.

Мартышкин. Хо-хо.

Сироткин-Амурский. То есть?

Мартышкин. В зависимости от ауспиций.

Сироткин-Амурский. Какие ж там, батюшка, ауспиции! Человек двадцать пять лет числится писателем, а ровно ничего не написал и никаких своих сочинений представить не может. Разумеется, нам его придется исключить. Но так как это вопрос глубоко принципиальный, имеющий не только узколитературное значение, было бы очень хорошо, чтобы выступили также и вы.

Мартышкин (насторожившись) . Почему именно я?

Сироткин-Амурский. Как известный критик и человек с некоторым авторитетом.

Мартышкин. Хо-хо. Вы меня переоцениваете. А как на это смотрит руководство?

Сироткин-Амурский. Разумеется, одобрительно.

Мартышкин. В каком смысле одобрительно: одобрительно — да или одобрительно — нет?

Сироткин-Амурский (добродушно смеясь) . Одобрительно — нет.

Мартышкин. Вы уверены в этом?

Сироткин-Амурский. Совершенно.

Мартышкин. Ну, что ж. Пожалуй, я, хо-хо! Нет, но каков гусь этот самый Корнеплодов, а? Какая внешность, какой апломб, а на самом деле он просто дырка от бублика. Хо-хо. Ну, что ж, у меня даже есть на сей предмет кой-какие ораторские заготовочки. Вот, изволите видеть. (Роется по карманам и вынимает бумажку.) Нет, это не то. (Вынимает другую бумажку.) А вот это — то! Хо-хо! Я раскопал его единственный шедевр — «Овсы цветут» и выписал оттуда цитатки. Животики порвете.

Сироткин-Амурский. Так прошу вас, пройдите.

Мартышкин. Ничего. Я еще успею сыграть партию. Вы начинайте без меня. (Уходит.)

Бурьянов. Товарищ Сироткин-Амурский, можно вас на два слова?

Сироткин-Амурский. У меня сейчас начинается заседание.

Бурьянов. Это очень важно. Умоляю.

Сироткин-Амурский. Слушаю, батюшка.

Бурьянов. Здравствуйте. Вы, наверное, меня не узнали. Я Михаил Бурьянов, автор повести «Крутой поворот» — парень любит девушку, но она уезжает в город на учебу, а когда возвращается уже врачом, то застает парня уже директором МТС, такой конфликт.

Сироткин-Амурский. Как же, читал. Так чего же вам надобно?

Бурьянов. Я знаю, вы относитесь к моей повести отрицательно, и я совершенно с вами согласен. Я буду ее еще дотягивать. Но прошу учесть, что к Евтихию Корнеплодову я не имею абсолютно никакого отношения. А меня обвиняют в том, что будто я из карьерных соображений собираюсь жениться на его дочери. Это гнусная клевета. Ничего общего ни с авантюристом Корнеплодовым, ни с его подозрительным семейством никогда не имел, не имею и не буду иметь.

Сироткин-Амурский. Нас это не касается.

Бурьянов. Нет, касается. Я должен реабилитироваться. Я хочу выступить с разоблачением корнеплодовщины. Это мой общественный долг. Имейте в виду, что я уже давно сигнализировал, только мои сигналы почему-то не доходили до общественности. Дайте мне слово.

Сироткин-Амурский. У нас собрание открытое.

Бурьянов. Благодарю вас. Вы меня окрыляете. Надеюсь, после моего выступления вы совершенно по-другому отнесетесь ко мне и к моей повести. Я хорошо знаю интимную жизнь Корнеплодова и не постесняюсь сорвать маску с этого самозванца.

Сироткин-Амурский. Молодой человек, как вам не стыдно! А еще хотите быть русским писателем! Да вы знаете, что такое русский писатель?

Бурьянов. Не понимаю вас. Могу не касаться личной жизни. Как угодно. Но по общественной-то линии, надеюсь, можно ударить?

Сироткин-Амурский уходит в дверь комиссии.

Ну, держись, Корнеплодов. (Уходит вслед за Сироткиным-Амурским.)

Мартышкин проходит с кием в руках.

Директор клуба (выходит) . Товарищ Мартышкин, что же вы? Я вас ищу по всему клубу.

Мартышкин. На какой предмет?