Лопе де Вега - Том 2

Великий Туллий! [69] Великий Туллий — Марк Туллий Цицерон (106—43 гг. до н. э.), знаменитый римский судебный оратор и политический деятель. Здесь нужны
Твои ораторские краски.
Впервые пели петухи
Надтреснутыми голосами
И городские с полевыми
Издалека перекликались,
Когда я возле стен вдовы
С упорством маятника начал
Шагами мерить мостовую
И взором — запертые ставни.
Мрак был чернее португальца,
Который в черный плащ запахнут,
И, ошибясь на два окна,
Я отошел немного дальше.
Там мирно жил один башмачник,
И я туда глаза уставил,
Чтобы взглянуть на милый дом,
Где столько пленных обитает.
Вдруг я увидел на балконе
Фигуры белой очертанья;
Решив, что это — Леонарда,
Я обратился к ней, взывая:
«О чистый ангел в белой токе,
Держащий четки в нежных пальцах!
Услышь мучительную тайну
Раба, сгорающего страстью!»
Едва я так воззвал, сеньоры,
Как уважаемый башмачник
(Он был в рубашке, налегке)
Сказал, беря кирпич изрядный:
«Э, подъезжать к моей супруге?
Я угощу тебя, бродяга,
Чтоб завтра опознать при свете!»
И, не нагнись я тут по счастью,
Среди осколков кирпича
Я так бы и лежать остался,
Расквашенный, как плошка с рисом,
Забрызгав улицу мозгами.

Все три удачи — хоть куда!
Но, оставляя эти шутки,
Я полагаю, господа,
Что все мы не в своем рассудке
И всех большая ждет беда.

Хотите мой совет, друзья?

Скажите.

Перестать встречаться;
Борьба у каждого своя.

Друг с другом больше не знаваться.

Кого б из вас ни встретил я,
Я не скажу ему ни звука.

Меж нами — вечная разлука.

О несравненная вдова!

О перл волшебный естества!

О восхитительная злюка!

Святое небо покарало
Безумье ваше.

Да, мой друг.
И, в довершенье этих мук,
Меня убить не пожелало!
Моя душа полна отравы.
Поверь, что этот злой старик
При помощи волшебных книг
Сломил мой холод величавый.
Ведь впрямь на колдовство похоже,
Что я сама, в такой вот час,
Позор свой ставлю напоказ.

Да что вы! Да избави боже!
Винить его в злодействе низком!
Ни он смутить вас не пытался,
Ни даже тот, кто оказался
Таким свирепым василиском [70] Василиск — сказочный змей, уничтожающий все живое взглядом или дыханием. (Ант. миф.) .
Да будет проклят этот взгляд,
Который с первого же раза
Так ослепил два чудных глаза!

Нет, пусть его глаза глядят.
Я не хочу, чтобы они,
Меня увидев, пострадали.

Ей-богу, чтоб они пропали!
Ведь сколько из-за них возни!

Молчи! Тебе какое дело?
Господь храни его в беде.

Ах, где ваш разум, стойкость где?
Куда все это отлетело?
Где величавые черты
Вдовы, которая вздымала
Пред старым дядюшкой зерцало
Непогрешимой чистоты?
Где та, которой было тошно
Смотреть в простые зеркала?

Ты славно проповедь прочла.

И вдруг попасться так оплошно!
Что это? Бурная волна
Или надолго?

Я не знаю.
Я и сама не понимаю,
Чем у меня душа больна.

У всякой боли есть причина.
Пустите кровь — и все пройдет.

Вот он, любовь, твой грозный гнет!

Какой вас мог прельстить мужчина?
Вас, душу, снега холодней,
Уединенную, святую?

Довольно говорить впустую,
И поучать меня не смей;
Нет упражнения бесцельней,
Раз я гублю себя сама.

Как быть, не приложу ума:
Что делать с книгами, с молельней?
А фрай Луис? Что скажет он?
Менять придется все привычки.

О женщины! Как в первой стычке
Ваш слабый дух легко сражен!
Кто видел ту, кем я была,
О юноша, до нашей встречи…
Нет, нет, к чему такие речи,
Я воспротивлюсь силе зла!
Ни с кем не стану под венец,
Хотя б весь мир нас сватал дружно!