Максим Кантор: Медленный огонь

Ревет пламя

Интересно, так вся демократия и сгорела? А как же это… возьмемся за руки, друзья, и все такое… или вот это… как там? Свобода совести… свобода слова… что, тоже… дотла? Пепел?…

СТАЛИН. Не жалей. Не стоит эта дрянь нашей жалости.

ХОЛОДЕЦ. Ну, все-таки…

СТАЛИН. Другие дела найдутся. Некогда нам с тобой, товарищ Холодец, горевать.

ХОЛОДЕЦ. А что делать будем?

СТАЛИН. Начнем с того, что создадим партию. Партию нового типа. Не такую, как раньше, сплошь из ворья. Честных, преданных позовем. А потом уже выйдем к народу.

ХОЛОДЕЦ. А где он, народ? Я уж и забыл, как народ выглядит.

СТАЛИН. Да вон народ, у костров пляшет!

ХОЛОДЕЦ. И что мы народу скажем?

СТАЛИН. Что надо работать.

ХОЛОДЕЦ. Тут ведь какое дело, товарищ Сталин. Работай не работай, а отсюда не выберешься… В аду мы, товарищ Сталин. В геенне огненной. И вот, когда затрубит архангел…

СТАЛИН. Обойдемся без паникерских настроений. Не будем идти на поводу у так называемых архангелов. И в аду люди живут. Будем работать, засучив рукава.

ХОЛОДЕЦ. Зачем? Зачем работать? Лагеря строить?

СТАЛИН. Не исключена возможность, что на первом этапе строительства общества равных придется прибегнуть к методу принудительного трудоустройства.

ЛЯМКИН. Не надо! Умоляю! Не надо опять! Опять расстреливать будете?

СТАЛИН потирает руки

Придется… придется…

ЛЯМКИН. И ме-ме-ме-меня?

СТАЛИН. И до тебя, Лямкин, доберемся. Думал в аду отсидеться?

Лямкин плачет

ХОЛОДЕЦ. А что, обязательно надо расстреливать?

СТАЛИН. Обойдемся без абстрактного морализаторства. Дайте конкретный тезис. Не хотите лагерей? Порядка боитесь? А что нравится? Воровство? Нищета? Войны?

ХОЛОДЕЦ. Не знаю.

СТАЛИН. А надо знать.

ХОЛОДЕЦ Выходит на авансцену, держа в руках свою голову

Не знаю, Господи! Господи всемогущий, не знаю! И выбирать не хочу! Мало того, что ад кругом, так еще и выбирать надо, что бы такое в аду построить. Сталин — палач, а новые уроды, что, лучше? Куда податься? Думай, голова!

Трясет голову

Думай, голова! Если сталинизм, так опять будут лагеря и казармы. Если либерализм, так население от нищеты передохнет. Что так, что эдак — все равно сдадут в утиль. Думай, голова!

трясет голову.

Куда податься! Куда податься? Думай, голова!

И куда податься, если из ада все равно деться некуда?

А, все равно, русскому человеку голова ни к чему. Русскому без головы даже легче

Швыряет голову в зрительный зал.

Держи народ, забирай голову! Может, кому еще и пригодится голова! Ей в футбол играть можно!

Входит ОХРАННИК.

ОХРАННИК. Встречайте гостей. Новенький прибыл. Башлеев Прохор Семенович — спикер Совета Федераций, только что преставился.

Входит Прохор Семенович Башлеев, он в исподнем, как все. Лямкин пятится от него на другую сторону сцены.

ГЕНКИНА. Рады вас приветствовать! Нам как раз не хватает интеллектуального, начитанного собеседника! Я предвкушаю наши завтрашние разговоры.

КОБЫЛЯЦКАЯ. А некоторые говорят, что у нас скучно! Добро пожаловать! Сами преставились, или как?

ГЕНКИНА. У нас как раз закончилась весьма интересная дискуссия… но завтра мы продолжим.

ЛЯМКИН. Опять! Опять! Каждый день то же самое! неужели так и жить в страхе?

ГЕНКИНА. Есть предложение завтра поговорить о нравственности.

Смотрит пристально на Кобыляцкую

Есть некоторые вопросы…

БАШЛЕЕВ. Знакомое лицо… Узнаешь меня? Боишься меня, Лямкин? Помнишь, сколько ты у меня украл? На квартиру копишь? Двум партиям программы пишешь?

Лямкин пятится, плачет

ГЕНКИНА. Завтра мы все это и будем обсуждать!

ЛЯМКИН. Хватит! Пожалуйста, хватит! Я не выдержу больше!

ХОЛОДЕЦ охраннику

В самом деле, сколько можно? Неужели надо каждый день нас так мучать? Снова и снова! Опять и опять! Вот так, на медленном огне! Вам мало того, что мы умерли, мало того, что мы в аду? Вам что, действительно, мало?

ОХРАННИК. Мало.

Ревет пламя

Занавес