Фридрих Шиллер - Вильгельм Телль

Былое время, родину былую!

Они всегда у вас в душе… Как только
Увижу вас — на сердце легче станет.
Садитесь, Вернер! Как здоровье вашей
Супруги, рассудительной Гертруды,
Вполне достойной мудрого отца?
Паломники, что из земли немецкой
В Италию бредут дорогой горной,
Гостеприимный дом ваш восхваляют…
Скажите, в нашем крае ничего
Особенного вы не замечали,
Пред тем как мой переступить порог?

Да, здание тут странное возводят,
И вид его не радует меня.

Чуть бросишь взгляд — все сразу ясно станет!

Подобных зданий в Ури не бывало —
Темниц у вас не знали никогда.
Одна могила здесь была темницей.

И эта крепость — вольности могила!

Да, Вальтер Фюрст, скажу вам без утайки:
Я к вам пришел не с праздным любопытством;
Меня гнетут заботы… Я оставил
Гнет позади — и гнет я вижу здесь.
Страданья наши стали нестерпимы,
Но притесненьям не видать конца.
Издревле был свободен наш народ,
С насилием он свыкнуться не может.
Таких порядков край наш не знавал
С тех пор, как в нем пастух пасет стада.

Да, беспримерно их самоуправство!
И даже родовитый Аттингаузен —
Он столько видел на своем веку! —
Сам говорит, что непосильно бремя.

А в Унтервальдене тяжелый гнет
Кровавого дождался воздаянья…
Там Вольфеншиссен, в Росберге сидел он,
Хотел вкусить запретного плода:
Он дерзко Баумгартена жену
Задумал обесчестить, но хозяин
Хватил его что силы топором.

Да, божий суд был справедлив над ним!..
Всегда был скромен, сдержан Баумгартен.
Скажите, удалось ему спастись?

Ваш зять его от стражи фохта спас,
А спрятался он под моею кровлей…
Он рассказал еще ужасней случай,
Что в Сарнене произошел недавно.
Ах, ваше сердце кровью обольется!

Что ж там случилось?

Там, в селенье Мельхталь,
Неподалеку от деревни Кернс,
Живет правдивый старец Генрих Гальден.
Его советом дорожит округа.

Он всем знаком. Ну, что с ним? Говорите!

Так за проступок сына маловажный
Фохт Ланденберг велел из плуга выпрячь
У них волов прекраснейшую пару;
А юноша, слугу ударив, скрылся.

Но что старик?.. Скажите, что с ним стало?

Он Ланденбергом вызван был, и фохт
Велел ему тотчас же выдать сына.
Старик поклялся, не кривя душой,
Что ничего о беглеце не знает.
А тот послал тогда за палачами…

Ни слова, тише!

«Сын твой ускользнул,
Так я ж тебя! » — и кликнул палачей;
И старику они глаза пронзили…

О, боже милосердный!

Как — глаза?

Кто это, кто?

Глаза? Да отвечайте ж!

Несчастный!

Да, но кто же он такой?..

Так это сын? О, праведное небо!

А я был далеко!.. Так оба глаза?

Крепитесь, друг! Беду, как муж, снесите!

И за мою вину! За мой проступок!
Слепой? Он вправду слеп? Впрямь ослеплен?

Я все сказал. Иссяк источник зренья,
Он солнца не увидит никогда.

Щадите скорбь его!