Иоганн Гете - Эгмонт

Эгмонт.Теперь у меня руки свободны. (Ласкает ее.)

Клэрхен.Не надо! Вы сомнете свой наряд! (Отстраняется от него.) Какая роскошь! Я и дотронуться-то до вас боюсь.

Эгмонт.Ты довольна? Я ведь обещал когда-нибудь прийти к тебе в испанском обличье.

Клэрхен.Я уже давно вас об этом не прошу, думала, вы не хотите. Ах, и «Золотое руно»!

Эгмонт.Вот ты его и увидела.

Клэрхен.Тебе его сам император надел на шею?

Эгмонт.Да, дитя мое! Эта цепь и этот орден дают тому, кто их носит, наивысшие права. Нет на земле судьи надо мной, кроме гроссмейстера ордена вместе со всем капитулом рыцарей.

Клэрхен.Да, если бы даже весь мир судил тебя… Какой бархат — загляденье, а позументы! А шитье! Глаза разбегаются.

Эгмонт.Гляди, пока не наглядишься.

Клэрхен.И Золотое руно! Вы столько мне про него рассказывали, оно ведь дается в знак великих трудов и подвигов, усердия и отваги. Ему цены нет — как твоей любви, которую я ношу в своем сердце, хотя…

Эгмонт.Что ты хочешь сказать?

Клэрхен.Хотя сравнения тут быть не может.

Эгмонт.Почему же?

Клэрхен.Мне она досталась не за усердие и отвагу. Я ничем ее не заслужила.

Эгмонт.В любви все по-другому. Ты заслужила ее тем, что ее не домогалась, — любят обычно тех, кто не гонится за любовью.

Клэрхен.Ты по себе судишь? И про себя такие гордые речи ведешь, — тебя ведь весь народ любит.

Эгмонт.Если бы я хоть что-то сделал для него, сумел бы хоть что-то сделать! А так — это их добрая воля меня любить!

Клэрхен.Ты, наверно, был сегодня у правительницы?

Эгмонт.Был.

Клэрхен.Вы с нею добрые друзья?

Эгмонт.Похоже на то. Мы друг с другом любезны и предупредительны.

Клэрхен.А в душе?

Эгмонт.Дурного я ей не желаю. У каждого свои воззрения. Но не в этом дело. Она достойнейшая женщина, знает своих приближенных и могла бы вникнуть в самую суть вещей, если бы не ее подозрительность. Я доставляю ей много забот, в моих поступках она усматривает какие-то тайны, которых и в помине нет.

Клэрхен.Так уж и нет?

Эгмонт.Ну, что тебе сказать? Иной раз задние мысли бывают и у меня. Любое вино со временем оставляет осадок в бочках. С принцем Оранским у нее хлопот еще больше, он, что ни день, задает ей новые загадки. О нем идет молва, будто он вечно что-то замышляет, вот она и смотрит на его лоб — о чем, мол, он думает, на его шаги — куда он собирается их направить.

Клэрхен.Скажи, она притворщица?

Эгмонт.Она правительница, что ж тут спрашивать!

Клэрхен.Простите, я хотела спросить: искренна ли она.

Эгмонт.Точь-в-точь как всякий, кто преследует свои цели.

Клэрхен.Я бы в таком мире пропала. А у нее мужской ум, она совсем другая, чем мы, швейки да стряпухи. Она всех выше — смелая, решительная.

Эгмонт.Когда в стране порядок, а не кутерьма. Сейчас и она малость не в себе.

Клэрхен.Как это?

Эгмонт.У нее усики над губой, и приступы подагры случаются. Словом — амазонка!

Клэрхен.Величественная дама! Я бы побоялась явиться ей на глаза.

Эгмонт.А ты ведь не робкого десятка. И не страх бы удержал тебя, а разве что девичий стыд.

Клэрхен, потупив взор, берет его руку и приникает к нему.

Я понимаю тебя, милая моя девочка! Ты вправе смотреть людям в глаза! (Целует ее веки.)

Клэрхен.Позволь мне помолчать! Позволь обнять тебя! Позволь посмотреть тебе прямо в глаза! В них я все прочту — надежду и утешение, радость и горе. (Вперив в него взор, обнимает его.) Скажи мне! Скажи! Я никак в толк не возьму! Правда, что ты Эгмонт? Граф Эгмонт? Великий Эгмонт! Это о тебе шумит молва? О тебе пишут газеты? [30] О тебе пишут газеты? — Анахронизм, первая газета издавалась в Англии с 1563 года. В Нидерландах газет не было. Тебе так преданы наши провинции?

Эгмонт.Нет, Клэрхен, это не я.

Клэрхен.Что ты хочешь сказать?

Эгмонт.Видишь ли, Клэрхен! Погоди, я сяду. (Садится, она устраивается у его ног на скамеечке, кладет руки ему на колени, не сводя с него глаз.) Тот Эгмонт угрюмый, чопорный, холодный. Он обязан всегда держать себя в руках, надевать то одну, то другую личину; он запутался в тенетах, измученный, непонятый, хотя люди считают его веселым и жизнерадостным. Эгмонт любим народом, который сам не знает, чего хочет; его чтит и превозносит толпа, которую нельзя обуздать, он окружен друзьями, советам которых не вправе следовать. За ним неотступно наблюдают многие; они стремятся во всем подражать ему, иной раз бесцельно, чаще безуспешно, — о, я не хочу говорить, как тяжко ему приходится и что у него на сердце. Но есть и другой Эгмонт, Клэрхен, спокойный, прямодушный, счастливый, его любит и знает самое доброе в мире сердце; оно ему открыто, и он с великой любовью и доверием прижимает его к своему. (Обнимает ее.) Это твой Эгмонт!