Aлександр Гладков - Давным-давно

Так расседлать коней?

Шура

Нет!..

Иван

Значит, не шутили?

Так, значит...

Шура

Да... Ступай!.. Я за тобой иду.

Иван сначала точно пятится от неe, потом надевает на голову шапку и быстро уходит. Шура стоит неподвижно. Тихо. Бьют часы.

(Идeт к двери, но снова останавливается.)

Я оставляю детство на пороге

Вот этой двери... Милое, прощай!..

(Ещe постояла молча.)

О ночь заветная! Укрой взамен плаща

Своею синевой меня в дороге!..

(Быстро вышла.)

В доме так тихо, что слышно, как скребeт мышь. Потом раздаeтся частый цокот конских копыт.

Партизанский бивак в брошенном помещичьем доме. Большой двусветный зал, с лепными потолками, огромной золочeной люстрой, итальянскими окнами, сквозь стeкла которых видна чернота октябрьского вечера. Мебели в зале нет: еe заменяют связки соломы, кули овса, брошенные в кучу попоны. Посреди зала на самодельном кирпичном очаге костeр. На нeм стоит котелок с кашей. Офицеры партизанского отряда Давыда Васильева коротают свой редкий досуг. Вельяминов, лeжа на кулях с овсом, ворочается с боку на бок, тщетно стараясь уснуть. Станкевич что-то пишет, положив тетрадь в кожаном переплeте к себе на колени. Ртищев чистит пистолет. Горич настраивает гитару. Воронец следит за котелком, изредка помешивая кашу. Пелымов, разложив на полу дорожный несессер, чистит ногти. Поверх мундиров на некоторых тулупы, телогрейки. У других мундиры измяты, изорваны, щeгольское сукно в соломе и сене. У Ртищева правый глаз закрыт повязкой. У Станкевича забинтована левая рука. Только Пелымов выделяется среди всех блестящим, свежим, как с иголочки, мундиром. Кто-то ещe, накрытый попонами, спит на переднем плане. Дверь отворяется. Входит Хилков. В этот момент из-под попон доносится раскат мощного храпа.

Хилков

Что тут за чудеса? Вдруг в октябре - и гром!

Станкевич

Лeг Дмитрий только что и так храпит, проклятый,

Подумать можно - целый эскадрон...

Ртищев

Который месяц мы воюем

Воронец

Пятый

Уж на исходе

Ртищев

Эх, скорей зима б

К нам на подмогу. С ноября до марта

Мы б с двух сторон...

Хилков

Да, из медвежьих лап

Зимы российской скоро Бонапарту

Не выскочить тогда...

Воронец

И так его дела

Не слишком хороши, коль из Москвы ушeл он...

Ртищев

Теперь идeт по разорeнным сeлам...

Смоленская дорога ведь гола.

Где станет брать фураж?..

Воронец

Как говорит Давыд,

К нему Фортуна повернулась задом...

Хилков

А у Фортуны сзади скверный вид!

Воронец

Да, скоро будет он дышать на ладан...

Эй, Ртищев, у тебя остался там табак?

Горич

Как вызвездило! Завтра быть морозу...

Ртищев

Держи!

Хилков

Пелымов, это что за поза?

Смотрите, господа, себе наводит лак

На ногти он!

Ртищев

Ну, стоит ли возиться!

Хилков

Хоть геттингенец ты, зато уж франт!

Пелымов

Когда смотрю, друзья, на ваши лица,

Мне кажется, что, если б старый Дант

Избрал бы вас моделями для ада,

В его б поэме выиграла правда!

Хилков

Война и чистоплюйство - что за чушь!

Ртищев

Тридцатый день подряд не бреюсь уж

И поручусь ещe, друзья, за сорок,

Лишь был бы сыт мой конь да сух в затворе порох.

У нас, армейцев, выучка проста...

Вельяминов

Не спится, чeрт!

Хилков

Ты посчитай до ста!

Станкевич

(Хилкову)

Слыхал я про Пелымова, что будто

Он пережил любовь перед войной.

Да, знать, ему пришлось в любви сей круто,

Вот с этих пор и стал он как шальной.

Хилков

То пулям лоб свой подставляет в стычке,

А то шлифует ногти целый час.

«Зачем мы все живeм?» - его спросил я раз,

Так что ж он мне ответил: «По привычке...»

Ртищев

Готова ль каша там?

Вельяминов

Эй, Павел, помешай!

Хилков

Нет, не о том грустит моя душа.

Что каша мне? Вот если бы...

Вельяминов

Молчи ты!

Забыл про уговор?

Ртищев

По-моему, прочитан

Уж всем отрядом сей роман Жанлис, —

Позвольте, господа, я оторву в нeм лист.

Воронец

На что тебе?

Ртищев

Сыр табачок маленько,

Просушки требует...

Хилков