Марина Леванова: Давным давно

На горной возвышенности красуется замок: каменные стены окружены рвом, а вокруг до горизонта раскинулись девственные леса. Его серый природный камень совершенно не выделяется на фоне скал, сливается с ними, становится их частью, будто крепость рукотворная внутри крепости природной. Внутренний двор замка украшен извилистыми дорожками и небольшим фонтаном. Буйно цветут горные эдельвейсы. Здесь давно уже нет хозяев, хотя челядь остаётся на своих местах и исправно выполняет обязанности. Но сегодня в замке как никогда многолюдно и суетливо.

Раннее утро. Мужчина открыл дверь, поддерживая её лишь ногой, обвёл внимательным взором двор и осторожно протиснулся сквозь узкую щель дверного проёма. В руках он держал свёрток. Прихрамывая, направился к фонтану, крепче прижимая к груди драгоценную ношу. Остановился возле пустой детской кроватки и ещё раз оглянул двор тревожным взглядом. Прислушался, потянул носом, удовлетворённо кивнул, наклонился и бережно положил в кроватку спящего ребёнка. Замер, не в силах оторвать своего взгляда от безмятежного выражения на лице младенца. Протянул руку и ласково пригладил солнечные локоны на его голове, вздрогнув, когда ребёнок вдруг неожиданно распахнул глаза цвета свежей весенней зелени. Такой знакомый пытливый взгляд… Ребёнок внимательно изучил незнакомца и вдруг растянул беззубый рот в улыбке. У мужчины перехватило дыхание. На смуглом испещрённом шрамами лице непроизвольно расцветала улыбка.

— Я оставлю тебя совсем ненадолго, — наклонился он и поцеловал пухлую щёчку ребёнка. Заливистый детский смех разлился по двору звонкой трелью колокольчиков.

Девушка, спешащая мимо в этот момент, остановилась на месте как вкопанная и, удивлённо посмотрев в их сторону, улыбнулась и приветливо помахала рукой. Мужчина вежливо кивнул ей и перевёл взгляд на младенца, прислушиваясь к окружающим звукам и внимательно осматривая местность вокруг.

Младенец тем временем принялся с серьёзным видом изучать свои конечности. Подтянул ногу, опустил, внимательно изучил другую. Поднял к глазам кулак правой руки и с блаженным видом затолкал его целиком в рот. У мужчины от удивления непроизвольно поползли вверх брови. Стряхнув навалившееся оцепенение, заставил себя отвернуться от созерцания ребёнка и размашистым шагом направился к дому.

«Ничего страшного, это всего лишь на несколько минут, я скоро вернусь и больше уже не выпущу тебя из своих рук».

Илиодор Деф'Олдман так и не смог сосредоточиться. Не понял не единого слова из препирательств между доверенным лицом его брата и немногочисленными присутствующими родственниками невестки. Не услышал ни единого слова из длинного списка зачитанного завещания. Равнодушно прослушал перечень наследия имущества дальними родственниками и людьми, которые при жизни были дороги брату. В голове, как набат колокола, гремела одна единственная мысль: «Почему именно я?» Непосильная ноша, обязанность, так нежданно свалившаяся на его плечи последней предсмертной волей скоропостижно скончавшегося брата-близнеца. Брата, однажды ушедшего из дома, исчезнувшего на двадцать долгих лет. Брата, который даже не удосужился сообщить своим близким и родным о том, что живёт в чужой стране, построил замок, завёл семью и ребёнка и даже начал вести оседлый образ жизни. Ах да — он ещё за это время успел и умереть. Невольно скривив рот в грустной усмешке, мужчина поднял голову, обвёл тяжёлым взглядом присутствующих, на мгновение задержался на лице седой старушки, так же как и он сидящей безучастно возле окна напротив. В отличие от него она внимательно прислушивалась к каждому произнесённому слову доверенного лица от его брата.

Отвёл взгляд, опустил голову и принялся дальше изучать собственные руки. Нет, он-то всегда знал, что брат жив, до того самого момента, пока однажды ночью не смог проснуться, самостоятельно вырваться из кошмара, навеянного одной из самой чёрных ночей в его жизни, метался в холодном поту в постели своей спальни родового замка и в ужасе выкрикивая имя брата. В ту ночь на крики к дверям его комнаты сбежалась вся прислуга, находящаяся в доме во главе с местным кузнецом. Когда всё же удалось выломать на первый взгляд неприступные дубовые двери, он открыл глаза и, всё ещё находясь в состоянии между сном и бодрствованием, выдал обеспокоенным родителям, что Исидора больше нет на этом свете. Мистическая, почти ментальная связь между близнецами так просто никогда сама по себе не разрывается, если, конечно, одна из сторон по собственному желанию не рвёт её с помощью специального ритуала или же кто-то в этом не помогает. «Что же случилось? Что или кто заставил тебя отказаться на целых 20 лет от своей семьи, от своих друзей, от прежней жизни? И как случилось, что самое ценное тебе оказалось некому доверить, кроме меня?»