Иоганн Гете: Ифигения в Тавриде

Тропою смерти мы идем с тобою,
И с каждым шагом боль души смолкает.
Когда молил я бога злобный хор
Ужасных мстительниц, меня теснящий,
Отбросить в Тартар, Феб, казалось, помощь
Мне обещал в святилище любимой
Его сестры, Таврической Дианы,—
Так понял я божественный оракул.
И вправду: беды кончатся мои
Здесь — вместе с жизнью бренной! — навсегда.
Не горько мне, кому стеснили дух
Бессмертные и омрачили разум,
С лучами солнца милого расстаться!
И если мне, как всем Атридам, смерть
В прославленном бою не суждена
И если я паду, как мой отец,
В крови, сравнявшись с жертвенным животным,
Пусть так! Уж лучше здесь, пред алтарем,
Погибнуть, чем, запутавшись в сетях,
Хитро сплетенных родичем-убийцей.
На время отступитесь, боги мщенья,
Что, как борзая свора, по следам,
Отмеченным неудержимой кровью,
С меня бегущей, гонитесь за мной!
Повремените! Я спускаюсь к вам:
Пусть солнце ни меня, ни вас не видит.
Земли зеленый радостный ковер —
Не для ночных чудовищ! Там, в Аиде,
Я отыщу вас: там единый рок
Нас свяжет, обреченных вечной ночи!
И лишь тебя, возлюбленный Пилад,
Моей вины безвинный соглядатай,
Так больно мне в страну печали звать
До времени! Жизнь или смерть твоя
Одни роднят меня с земной юдолью.

Нет, мой Орест, еще я не хочу,
Как ты, в страну почивших низойти,
Еще надеюсь путаной тропою,
Казалось бы, ведущей в сумрак ночи,
С тобой прорваться к жизни светозарной!
О смерти думать? Нет! Я чутко жду,
Не уготовлены ль совет и путь
Богами для счастливого побега?
Что смерть? Страшись ее иль будь бесстрашен,
Она неотвратима. Но, клянусь,
И в миг, когда нам кудри срезать руку
Поднимет жрица, о спасенье лишь
Я думать буду! От дурных сомнений
Очисть свой дух! Отчаяньем опасность
Ты лишь умножишь! Помни: Аполлон
Нам обещал в святилище Дианы
Душевный мир, и помощь, и возврат.
В оракулах нет двойственного смысла,
Как мнится удрученному уму.

Иль жизни темный полог не простерла
Мать надо мной с младенческой поры?
Во всем подобен славному отцу,
Я подрастал, и мой безмолвный взор
Ей и любовнику служил укором.
Как часто я, когда сестра Электра
Сидела у ночного очага,
К ее коленам робко припадал
И широко раскрытыми глазами
Глядел, как убивается сестра…
Все об отце она мне говорила!
Как жаждал я увидеться с отцом,
Быть в Трое с ним, обнять его в Микенах!
И день настал…

Пускай об этом часе
Ведут беседы духи полуночи,
А нас пусть дарят лучшие виденья
Минувшего отвагой для борьбы.
Богам угодно доблестных мужей
Служение на благо земнородным.
Ты доблестнее многих. Не хотели
Они тебя дать в спутники отцу,
Насильственно отосланному в Тартар.

О, если б я за край его одежды
Схватился и ушел за ним!

Знать, боги
Радели обо мне. Я и подумать
Не смею, кем я был бы без тебя.
Лишь для тебя, для близости с тобой
Я жил с младенчества, живу поныне.

Не говори мне о поре чудесной,
Когда твой дом приютом стал моим
И благородный твой отец любовно
Отогревал росток полузамерзший,
А ты, неугомонный сотоварищ,
Как легкий пестрокрылый мотылек,
Без устали вкруг темного цветка
Кружился, свет вливая в мрак душевный
И приобщая к радостям меня!
Там, позабыв о бедах, я с тобой
Порывам буйной юности отдался.

Лишь полюбив тебя, постиг я счастье.

Постиг я горе, лучше бы сказал!
В том и судьбы моей проклятье злое,
Что всюду, как изгнанник зачумленный,
В груди ношу я смерть и запустенье.
В какой бы край здоровый ни вступал я,
Тотчас же на цветущих жизнью лицах
Приметы вижу медленного яда!

Когда б твое дыханье отравляло,
Я первый был бы смерти обречен.
Но разве я не бодр, не смел душой?
А смелость и любовь — не крылья ли
Для славных дел?

Для славных дел? О да!
Мне памятно, как мы тянулись к славе,
Когда в горах лесистых мы вдвоем
Травили зверя и мечтали вслух,
С великим предком мощью костяка
Сравнявшись, мчаться с палицей в руках
Разбойнику вослед или дракону,
Иль по́д вечер на берегу морском,
Друг к другу прислонившись, отдыхали,
А пена волн лобзала наши ноги.
Как дальний мир тогда был близок нам!
Невольно мы хватались за мечи,
И в сумраке без счета проступали,
Как звезды, предстоящие дела.