Иоганн Гете - Внебрачная дочь

Дай срок подумать, прежде чем решиться.

Все сроки для раздумий истекли.
Ведь герцог твердо верит, что король
В день своего рожденья явит милость
И дочь его признает всенародно.
Наряд и драгоценности ее
Уже уложены в ларец роскошный,
И ключ к нему хранит он у себя,
Как будто, спрятав ключ, он скрыл и тайну.
Нам все известно! Больше ждать нельзя.
Итак — сегодня вечером. Прощай!

На темный, гиблый путь вступили вы,
И верите — успех вам обеспечен.
Неужто вы реченье позабыли,
Что над виновным и безвинной жертвой
Спасительный и мстящий реет дух?

Кто, дерзкий, смеет силу отрицать,
Которая исход деяний наших
Всевластна вышней воле подчинить?
Но кто дерзнет себя причастным счесть
Той вышней воле? Кто ее законы,
Пути и средства разгадать способен?
Нас разумом всевышний наделил
В земных делах посильно разбираться,
И что полезно нам, для нас закон.

Вы отреклись от бога уже тем,
Что голос сердца стал для вас ненужен,
Меня ж зовет он отвратить беду,
Нависшую над милым мне созданьем,
Восстать бесстрашно на тебя, на всех
Насильников нещадных! Ни угрозы,
Ни лесть, ни подкуп ни смирят меня.
Я здесь стою оплотом ее блага.

О милая! О добрая! Лишь ты,
Одна из всех, сумеешь отвратить
Грозящую ей гибель… и притом
Не и́наче, как покорившись нам.
Возьми ее и увези скорей,
Чем дальше, тем надежней. Скрой от глаз
Ее людских, не то… ты содрогнулась?
Предчувствуешь, что я скажу?
Ну что ж! Раз ты велишь сказать, произнесу:
Изгнание — мягчайший приговор.
И если ты нам в помощи откажешь,
Противодействовать нам будешь тайно,
Из добрых побуждений донесешь
Кому-нибудь, что я тебе открыл,
Ты мертвую ее обнимешь! Знай:
Что́ горестно и мне, произойдет.

Угрозы этой надо было ждать!
Который день мигает рта искра,
Готовясь хворост пламенем объять.
Дабы спасти тебя, дитя мое,
Должна я сон твой радужный разрушить.
Одна надежда унимает боль,
Но и она, чуть прикоснись к ней, меркнет.
Евгения! Когда б высоким счастьем
Ты поступиться, деточка, могла!
Ведь у его порога рыщет смерть
Иль — на благой конец! — твое изгнанье.
О, если б все сказать тебе могла я,
Назвать те закоулки, где тебя
Наемные убийцы стерегут!
Но я молчать присуждена, я смею
Лишь тихо вразумлять тебя… А ты,
В угаре счастья, речь мою поймешь ли?

Как хорошо, что ты пришла, родная,
Сызде́тства заменявшая мне мать!

Как сладко мне прижать тебя к груди
И радоваться радости твоей,
Переполняющей твое сердечко.
Как светятся глаза твои, как рдеют
Румянцем щеки! Так скажи ж скорей,
Какой такой восторг тобой владеет?

Со мной беда случилась. Я с конем
С кремнистой кручи в пропасть сорвалась.

О, боже!

Успокойся! Я здорова
И веселее, чем была допрежь.

В толк не возьму…

Потерпишь — и узнаешь,
Как вмиг несчастье счастьем обернулось.

Увы! Бывает и наоборот!

Предчувствия свои попридержи!
Почто меня пугаешь понапрасну?

Скорее бы ты мне во всем призналась!

Тебе — конечно, первой. Но теперь
Уволь меня, родная! Я должна
Побыть с собой наедине немного.
Тебе ль не знать, как радует отца,
Когда его, с благословенья муз,
Встречаю я нежданными стихами,
Подсказанными случаем? Иди,
Любимая! Стихи текут, журчат.
Упустишь их, назад уж не воротишь.

Когда ж мы насладимся, как бывало,
Утешной, задушевною беседой?
Когда — подобно закадычным двум
Подругам, что одна перед другой
Никак не может вдосталь нахвалиться
Подарками, — мы наконец с тобой
Поделимся секретами своими?