Герхард Гауптман - Перед заходом солнца

Инкен (бросается ему на шею и не отпускает его). Но тогда и там ты видишь меня, меня, меня… И дьявольское наваждение исчезает.

Долгое безмолвное объятие. Пастор Иммоос проходит за стеной, заглядывает в сад и удаляется. Отпрянув друг от друга, Инкен и Клаузен опускаются на скамью у стола.

Инкен. Слава Богу, наконец! А я всегда испытывала к тебе ужасающее почтение.

Клаузен (после некоторой паузы). То ли это, что я искал? Что же дальше? Приказывай! Ибо твоя воля стала моей волей, Инкен! Я пришел сюда, так сказать, pour prendre congé. [36]И вот Бог двинул бровью – и все рухнуло, полетело. И вокруг нас воздвигся совершенно преображенный мир!

Инкен. И как крепко мы в нем утвердимся, любимый.

Клаузен. Да, моя любимая, утвердимся. Того, что уже рухнуло, нечего больше бояться. Послушай меня: я расскажу тебе, какое внешнее событие предшествовало этому повороту судьбы, какому обстоятельству мы должны быть благодарны. У меня сегодня утром впервые было тяжелое и бурное объяснение с Беттиной. Она забыла об уважении к отцу и осыпала меня упреками. Она зашла так далеко, что злоупотребила именем моей покойной жены. Она как бы взывала к ней против меня. Мне больно, меня волнует, когда такое дитя, как Беттина, которая всю жизнь обожала меня, поступает подобным образом. Это обиженное судьбой существо всегда было олицетворением послушания и самопожертвования. После смерти матери она, словно Антигона, [37]водила меня, как слепого. А теперь, любимая, я вверяю тебе искалеченного человека, все, что от меня осталось.

Инкен. Ты ведь хотел рассказать о Беттине?

Клаузен. Я не привык из всего делать тайну. Вот почему наши отношения стали известны. Правда, молва далеко опередила факты, но сейчас она уже соответствует истине… В наших отношениях нет ничего нерешенного. В знак этого, Инкен, прими это кольцо. (Надевает ей на палец кольцо, которое она целует.) Этого кольца Беттина не нашла в шкатулке своей матери, с этого и началась ссора. Пусть оно неразрывно соединит нас. (Встает.) Инкен, мне так хорошо и свободно на душе, как не было еще никогда в жизни. И так – до конца. Будем стоять друг за друга!

Та же большая комната, что и в первом действии. В одной ее части накрыт стол к завтраку на девять приборов. Поздняя осень. Начало октября.

Входят санитарный советник Штейниц и фрау Петерс. Он в визитке, она – в черном костюме.

Фрау Петерс (глубоко опечаленная). Я-то хотела, чтобы брат согласился с предложением хозяев на перевод его в польское поместье.

Штейниц. Не угодно ли вам раздеться, фрау Петерс?

Фрау Петерс. Нет, я уже сказала тайному советнику. Ведь я сначала думала, что мы будем одни. Я боюсь этого семейного завтрака. Инкен согласилась со мной. Шофер ждет; он отвезет меня домой.

Штейниц. Пожалуй, этот завтрак не доставил бы вам большого удовольствия…

Фрау Петерс. Я еще хочу вам кое-что показать, чтобы вы видели, как меня исподтишка преследуют и позорят. (Вытаскивает из сумочки открытку и протягивает Штейницу.) Это анонимная открытка.

Штейниц (с открыткой в руках). Не нужно быть графологом, чтобы узнать почерк. Открытка написана той же рукой, что и первая, полученная Инкен несколько недель назад.

Фрау Петерс. Это непостижимо! В открытом письме… Подумайте, в чем меня обвиняют: будто это я при переезде облила керосином фургон с нашим имуществом. И якобы есть доказательства. Мне грозят судебным процессом…

Штейниц. Оставьте мне этот документ. «Что за преимущество гнусным сокрушаться, – говорит кумир этого дома, – гнусность есть могущество, надо в нем признаться». [38] (Кладет открытку в карман.) Но вы не должны придавать этому никакого значения. Я провожу вас до автомобиля, фрау Петерс.

Оба уходят. Тихо входит Винтер, осматривает стол и раскладывает салфетки. Через некоторое время так же на цыпочках входит Эрих Кламрот.

Кламрот. Винтер!

Винтер. Слушаю, господин директор.

Кламрот. Кто в кабинете у тайного советника?

Винтер. Кажется, доктор Вуттке.

Кламрот. Вуттке выходил из дома, когда мы с женой подъехали в автомобиле. И к тому же я слышал женский голос.

Винтер. Быть может, это фрейлейн Беттина зашла к отцу.

Кламрот. Да вы с ума сошли! Я прекрасно знаю пискливый голосок Беттины.

Винтер. Простите, господин директор, в таком случае я не знаю, кто находится у господина тайного советника.

Кламрот. Вы не знаете? Так я вам и поверил! Стоит в этом доме блохе чихнуть, и то вы будете знать.