Евгений Замятин - Блоха

ЦАРЬ. О, неужли знаешь? Ну-ну-ну, докладай.

ПЛАТОВ. Честь имею: как, значит, мы с вашим папашей по разным Европам ихние диковины ездили смотреть в называемой Англии, город Лондон, жители мужского и женского полу не нашего вероисповедания...

ЦАРЬ. Что же ты, по-французски, что ли, умеешь – ездил-то?

ПЛАТОВ (гаркает). Так точно, ваше-цар-ство! По-французски мы этого не можем, как я, человек женатый, согласно присяге, и стал-быть, нам французские разговоры для единственно зазрения совести, а опричь того...

ЦАРЬ. Стой: про блоху говори!

ПЛАТОВ. Так и так: эти ихние англичане вашему папаше разные свои удивления показывали зловредно. Местность, называемая кунсткамера, где ихние витрины и разные прочие изваяния мужского и женского полу, а также эта самая ним-фозория под видом стальной блохи... честь имею!

ЦАРЬ. Ну-ну-ну-ну?

ПЛАТОВ. И, стал-быть, эта самая блоха изволила вашему папаше понравиться так, что ни взад – ни вперед, и взахались ваш папаша ужасно. Как, значит, ихние англичане, а наша мать – Расея, то обязаны мы, для престол-отечества, согласно присяге...

ЦАРЬ. Да знаю, знаю! Про блоху-то говори.

ПЛАТОВ (гаркает). Так точно, про блоху, ваше-царство! И, стал-быть, ваш папаша приказали выдать англичанам приходо-расходно миллион рублей серебряными пятачками. Впоследствии чего ихние англичане эту блоху, конечно, в дар поднесли, а при блохе ключик бесплатный.

ЦАРЬ. Ну, скаж-жи ты, пожалуйста! Вот оно что! А ключик-то зачем же? И где он?

ПЛАТОВ. Так и так: дозвольте бриллиантовый орех мне в собственные руки взять.

ЦАРЬ. Бери, сделай милость.

ПЛАТОВ (берет, показывает Царю). И здесь, стал-быть, на благоусмотрение, щелочка – не щелочка, а по-нашему комариная... (Поперхнулся.) И в щелочке ключик.

ЦАРЬ. Чтой-то не видать.

ПЛАТОВ. Так точно, ваше-цар-ство. В размерах – техническое удивление. Но ежели тем невидимым ключом у блохи в пузичке брюшную машинку завесть, то, осмелюсь доложить, произойдет даже сверх естества.

ЦАРЬ. Да что ты?

ПЛАТОВ. Как перед истинным! Так что от заводу начинает блоха скакать в каком угодно пространстве и дансе делать, и даже две верояции направо и две налево.

ЦАРЬ. Ну, ей-богу?

ПЛАТОВ. Ей-богу. Дозвольте попробую.

ЦАРЬ. Не врешь?

ПЛАТОВ. Кабы врал!

ЦАРЬ. Попробуй, сделай милость.

ПЛАТОВ (пробует взять страшенными своими пальцами невидимый ключик ). Ф-фу ты, окаянный! Никак не ухватить.

ГЕНЕРАЛЫ. Снизу, снизу подковырни! – Сбочку! Вот-вот-вот! – Ну-ка! – Ну-ка! – Эх!

ПЛАТОВ. Тьфу! Нет, тут женская полезность надобна: у них пальцы вроде блошиных, которые даже могут нитку в иголку вздеть. А мы этого не можем.

ЦАРЬ (глядит кругом). Ну-ка... Малафевна! Эй!

ГЕНЕРАЛЫ. Малафевна! Малафевна!

МАЛАФЕВНА. Я.

ЦАРЬ. Вот что: тут ключик лежит, попробуй-ка, возьми его вот эдак – пальчиком.

МАЛАФЕВНА. С мальчиком? Что ты, что ты, что ты? Христос с тобой!

ЦАРЬ. А, глухая тетеря! Да объясните ей руками как-нибудь.

Генералы и Кисельвроде наперебой объясняют Малафевне руками, что-де блоху надо завесть, и она-де пойдет танцевать.

МАЛАФЕВНА. А-а, слышу, слышу! Сейчас, сейчас.

Заводит блоху. Блоха под музыку прыгает на полу. Царь, Кисельвроде, Генералы, Малафевна – за ней на корточках, ползком, на четвереньках. Платов – как был – стоит во фрунт.

ЦАРЬ. Ах, нечистая сила! Ведь и впрямь скачет! Гляди, гляди: танцует! Ах-ах-ах! Вот это я понимаю! Это работа тонкая! Это – мастера-а! Да.

СКОРОХОД-КУРЬЕР (Царю). Что, удивили? То-то и оно-то. Я вам докладаю: захвастали англичане – не продыхнуть. А он (передразнивает Кисельвроде) – «Вре-ет, вре-ет»!

ЦАРЬ. Верно. (Чешет в затылке.) Как тут быть? Что делать? (К Кисельвроде.) Ты как же это допустил, чтоб англичане над русскими предвозвышались?

КИСЕЛЬВРОДЕ. Я... я не я... (На Платова.) Это – вот он.

ЦАРЬ (Платову). Ну-ка, ты? Отвечай!

ПЛАТОВ. Так и так: согласно присяге, на поле-брани-отечестве...

ЦАРЬ. Да про блоху, про блоху... Экой ты, брат!

ПЛАТОВ. Честь имею, что нам этому удивляться с одним восторгом чувств никак не следует. Как, значит, мы англичан ничем не хуже, а даже напротив и в полном виде.

ЦАРЬ. Ну-ну-ну?

ПЛАТОВ. И стало быть, надобно эту самую нимфозорию подвергнуть русскому пересмотру в городе Туле нашего отечества. Так что наши тульские мастера ихних перешибут. А касательно ежели что – так во... ччесть имею! (Кажет страшенный кулак.)

Генералы шарахаются.