Николай Коляда - Землемер

АНТОНИНА. Как красиво. И глупо. Ничего я писать тебе не буду. Потому что ты будешь жить ещё сто лет.

АЛЕКСЕЙ. Нет, я умру, и напиши: “Была в России зима, а он жил.” Именно так. Ни фамилии, ни имени, ни года рождения, а просто — жил человек в зиме, жил и жил себе, а что за человек — не важно. Шёл и шёл себе по заснеженному полю, один шёл, шёл по одному ему ведомой дороге, шёл куда-то, мерял землю. Да, да. Народу на похороны на мои придёт немного. Вообще никто не придет. Только ты, Соловей этот и более никто. Будут вороны кружить в небе, будут кошки шастать по крапиве вокруг дома, будут крысы бегать по подвалу, всё будет живое и огромное, а меня не будет, я, как заснувший будто, буду сидеть в гробу, нет, лежать в гробу буду, и так будет, я знаю. Была зима, а он жил…

АНТОНИНА. Хватит болтать, жалеть себя.

АЛЕКСЕЙ. Да, да. Потом уезжай в другой город, в другие города, где я не бывал. На свете много есть разных городов. Я вообще думаю, что если я не там — то там жизни нет. Так мне кажется. Мне кажется, что если я не живу в каком-то городе, то этого города вообще не существует на карте. А мир — мир он только тут, у нас тут, возле нас тут. Вот береза эта, вот вороны больные, дохлые, вот окно. Вот машины едут. Грязью наш дом обливают. Вот ещё что-то там чёрное, вот наши стрелки-струнки-проводки, к которым мы подключены были, или нас подключили, а потом отрезали ни с того, ни с сего, и всё, а больше мира нету никакого. Нету никакой жизни. И как только я приеду в тот город, который знал лишь на карте, то, как в сказке, в том городе начинается жизнь, она замирала, пока меня там не было. А теперь продолжается. Хорошо я придумал? Мне сорок лет, мне сорок лет, меня переполняет, во мне, в душе так много, душа моя, о, душа моя, Господи мой, Бог мой, я так много хочу сказать людям, мне так много хочется сказать, но кому и как, как и кому сказать, где сказать, я только и могу промычать что-то нечленораздельное… Я ничего не могу. Зачем я жил. Зачем я живу. Мне надо умирать. Вымой меня и сразу зарой. Я — ноль. Я — ничто. Зачем, зачем, зачем. Я бесполезен, как крапива вокруг дома.

АНТОНИНА. Из крапивы можно сделать салат, есть его и жить. И суп можно сварить из крапивы. Ничего не бесполезно. То есть, ничто не бесполезно. Хватит. Всё, хватит.

АЛЕКСЕЙ. Суп из крапивы — это хорошо, очень полезно, только не вкусно.

Тоня трёт спину Алексею, молчит.

АНТОНИНА. Не болтай. У нас ещё с тобой всё будет, не бойся, всё будет. Так?

АЛЕКСЕЙ. Ничего не будет.

АНТОНИНА. Будет, будет.

Алексей встал в ванной, Тоня его моет.

АЛЕКСЕЙ. Знаешь, я сидел сейчас в ванной, вода была на коленях, на лодыжках, я сидел, луна светит, тут светло и тихо, и странно, что я вдруг тут, где-то в каком-то склепе, сидел и думал: время от времени все люди вот так же сидят в ванной и смотрят на волосы, которые растут у них на ногах и которые вот так колышутся в воде, и сидят люди, и разглядывают свои ноги в воде и о чём-то думают. О чём думают все люди, когда сидят так в ванной, а?

АНТОНИНА. Ни о чём.

АЛЕКСЕЙ. Сидел, молчал, ты мыла меня, а я просил прощения у всего света. А за что — не знаю сам. И думал ещё: что мы несчастны, что жизнь — юдоль скорби, что всё в жизни и жизнь сама быстротечна, что все умерли…

АНТОНИНА. (Кричит.) Да кто у тебя умер, что ты раньше времени всех и себя хоронишь?! Кто, ну? Отец, мать? Ну и что, а кто ещё? Ты сам детей своих хоронил? Ты их ещё и не рожал! Ноешь, не сходи с ума, хватит! Всё, иди в постель, ложись!

Вытирает Алексея полотенцем, заворачивает в него. Алексей лёг на кровать лицом к стене. Молчат.

Тоня кусает губу. Повертела головой, стала собирать чемодан.

Гаишник проснулся.

ГАИШНИК. (Улыбается.) Это я уснул, что ли?

АНТОНИНА. Ничего, ничего, пожалуйста.

ГАИШНИК. Пойду, простите. Тут тепло, я пригрелся, весна. То есть, я весной — как будто снова служу в армии: всё время хочется спать. Мне в армии всё время хотелось спать. ( Молчит.) И не знаю — почему. (Улыбается.) Так вышло, извините, я просто хотел воды попить.

Встал, пошёл в коридор. Тоня за ним.

АЛЕКСЕЙ. (От стены.) Я не сплю.

АНТОНИНА. Лёшечка, я за бутылкой вина схожу. Куплю, тебя согреть надо, да? Я быстро, ладно? Я быстро. Я приду. Я куплю пойду бутылку вина, у меня денег немного осталось. И мы выпьем, отпразднуем ещё раз наше соединение. Так? И все будет хорошо. Молчи, ни слова! Я приду сейчас!

Быстро идёт через коридор на лестницу с чемоданом в руках.

Соловей и Раиса сидят на матрасе в коридоре. У Соловья в руках черепки от разбитой кошки, перевязанные изолентой. Он их так и сяк вертит, рассматривает.