Давид Айзман - Терновый куст

Дора(кокетливо). В самом деле… Ты ничего не имеешь против того, что все ушли и мы одни?

Александр.Милая моя, светлая моя…

Дора(ласкаясь, смеясь). Какая я светлая! Это ты вот светлый. (Перебирая его волосы.) Волосы, лицо, голубые глаза… Ах, кажется, ничего нет на свете милее, чем далекая, медленная музыка и голубой цвет.

Александр(смеясь). Голубой?.. А я считал, что тебе всего больше по душе красный.

Дора.Нет, не красный… Это, Саша, жизнь заставляет оттолкнуть все цвета и становиться под красный. И я верна красному. Но… (мечтательно, грустно) люблю я… дремлющее озеро в вечерний час… бледное отражение звезд в нем… и тихий говор недавно родившихся листьев… и изумленную улыбку не вполне еще развернувшейся почки… Волнует меня все кроткое, все сдержанное, тонкое… Наливается душа моя печалью, сладкой печалью — и стыдливость какая-то тихо томит, несказанное умиление охватывает меня, и… я так благодарна, благодарна… И не знает сердце, кого благословлять, и все благословляет и благословляет…

Александр.Дорогая моя, радость моя чистая…

Дора.И в тебе, мой друг, я так люблю твою тихую нежность… Мне стыдно сознаться, но… я любуюсь на твои красивые руки. (Обеими руками отводит его голову и долго смотрит в его лицо.) Голубые глаза… кроткие глаза… А каким могут они пылать гневом!.. А какой отвагой могут они загораться!.. Какую бездонную жажду подвига видела я в этих глазах… (Помолчав.) Ведь я не ошиблась в них, Александр, не ошиблась ведь?

Александр.Как я люблю тебя!..

Дора.И мы вместе, Александр!.. К победе, к несчастью вместе и рядом.

Александр.Вместе, Дора.

Дора.Как мне хорошо… Поет моя душа… И я все благословляю… я благословляю все…

Молчат. Входит Шейва.

Шейва(ворчит). Это отец? Это тоже называется отец?

Дора.О чем вы, тетя?

Шейва.Если бы он был отец как следует (нараспев), он бы положил его на скамью, спустил бы ему хорошенько штанишки и всыпал бы сзади так, что спина распухла бы, как городской дом на базарной площади.

Дора.Про кого это вы так?

Шейва.Про кого, если не про твоего отца? Мальчишку научить не может!.. Цуцик, молокосос, блоха в кастрюльке — и тоже на манифестации… Весь нагайками исполосован, дай нам бог так здоровья, и вот теперь из горла кровь показалась.

Дора.Кровь?.. Где Леньчик?.. Где все?..

Шейва.Во дворе все, под деревом… (Что-то ищет.)

Дора.Я сейчас вернусь, Александр. (Поспешно выходит.)

Шейва.И где это тут полотенце?.. Надо бы его обтереть хорошенько, весь в крови, как овца на бойне.

Александр.Вот что-то белое — не полотенце?

Шейва.Это наволока… Когда теперь вы цари, когда теперь вы ведете жизнь!

Александр.Вы так думаете?

Шейва.А то что же?.. Все дела делаете вы. И из всех дел выходят нагайки.

Александр.И больше ничего?

Шейва.И острог. И каторга.

Александр(задумчиво, как бы про себя). Почти что правда. (Помолчав.) А ведь есть такие страны, Шейва, где не знают нагаек…

Шейва полотенце нашла, но не уходит, так как рада порассуждать.

Темнеет.

Шейва.Ого, я думаю!.. Смотри-ка, а Леа свечей и хлебов не приготовила для благословения… Ведь вечер уже, суббота заходит… Захлопоталась… Ну ничего, я приготовлю. (Достает в сундуке чистую скатерть, накрывает ею стол. Кладет на него два больших калача и прикрывает чистой салфеткой. Около калачей ставит в ряд восемь подсвечников и в них вставляет непочатые свечи.) Нагайки?.. У меня племянник в Нью-Йорке, эмигрировал, так пишет — не жизнь, а благословение божие. Ни обысков, ни нагаек, ни Сибири нет в Нью-Йорке, спокойно, тихо, не боишься жандармов, никого…

Александр(задумчиво). Да… в Нью-Йорке поспокойнее.

Шейва.А тут ведь одно мучение!.. Каждый день ждешь обыска, ждешь, что заберут детей. Ночью глаз не сомкнешь от страха. Позвонит кто у ворот, так сейчас похолодеешь: «жандармы!»… Как будто не к колокольчику проволока прицеплена, а к сердцу твоему, и сердце рвет на куски…

Голос за окном: «Последние вечерние телеграммы!.. Очень интересные!..»

Александр.Это правда, Шейва, это правда… (Помолчав.) А хотели бы вы в Нью-Йорк уехать?

Шейва.Если бы только могла я всех забрать с собой, — эх, хоть сейчас!

Александр(задумчиво, как бы про себя). Да… там поспокойнее… Есть места, где жить поспокойнее.