Тирсо де Молина - Театр

Маркиз уходит. — В издании «Lectura» маркиз остается. «До свиданья» — говорит ему дон Хуан.

Славный трюк. — В подлиннике: «обожаю трюки». Слово «трюк» — давнее и интернациональное.

Зала в доме дона Гонсало. — Издание «Lectura» все дальнейшее действие помещает в тех же декорациях и без пауз.

Донья Анна (за сценой). — Издание «Lectura» все действие проводит тут же: ни дон Хуан, ни донья Анна не скрыты от зрителя; последняя, видимо, остается здесь и при смерти отца.

И о собственном позоре вслух трубит дитя мое! — В подлиннике: «ее язык настолько развязен, что звонит, как колокол».

На нее никто не имел напасть отваги . — В подлиннике: «где жизнь была алькайдом». Здесь алькайд — начальник замка.

Полночь бьет . — Этот и следующий стихи «Lectura» и «Internacional» перенесли в начало сцены 12.

Господь дал ночь для того, чтобы отсыпаться. — Последних четырех стихов (из «Tan largo») «Internacional» не вставляет.

Раскрываются листы. — В подлиннике перечисление растений: мелисса и клевер.

Колосс родосский — исполинская статуя бога солнца Гелиоса, поставленная в гавани острова Родоса в 280 г. до н. э. и считавшаяся в древности одним из семи чудес света.

Поп Иван — легендарный владыка индийского государства, к которому никто не мог подойти; его окружали епископы и патриархи и прислуживали ему короли, герцоги и графы. Сказания о царстве «пресвитера Иоанна» проникли и в древнерусскую литературу. Васко де Гама, отправляясь в Индию, надеялся дойти до царства попа Ивана. В шекспировской комедии «Много шума из ничего» Бенедикт (д. II, сц. 1) берется принести мерку с ноги попа Ивана, лишь бы избегнуть разговора с злоязычной Беатриче. Упоминается «Поп Иван» и у Сервантеса в «Ревнивом Эстремадурце» (Назидательные новеллы, 8. II).

Грудой в целый Вавилон. — Вавилоном Севилья называлась и на воровском жаргоне.

Корнадо — старинная мелкая монета: 204 корнадо составляли реал. Игра слов с «разъяренным быком» в подлиннике сложная, ибо corrido значит «разъяренный», a Corrida de toros «бой быков». Тут же еще одна игра слов: cornado по-испански значит также «рогатый».

Закраснелась как кумач. — В подлиннике: almagrar у echar a Estremo. Almagrar — окрасить кого-нибудь красным, ранить до крови. «Lectura», подкрепляя его многими текстами, делает примечание, что выражение это заимствовано у торговцев скотом, клеймивших (almagrar) его. Estremo — древнее название Эстремадуры (область на крайнем западе Испании), относящееся не к ее современной территории, а к степям, куда стада спускались на зиму с гор.

Муки смертные с собой. — «Lectura» вставляет редондилью, подчеркивающую характеристику ревности.

Ах, как это неприлично! — Дальше «Lectura» вставляет еще три редондильи: «А когда я излил душу кой-кому, мне отвечали и со смехом говорили: Ваши жалобы напрасны, пустяковое ведь дело, нечего вам тут бояться, и молчите, как то должно при дворе у них молчать. Вот так способ обхожденья, не бывало и в Содоме, чтоб другой сидел с невестой и поел все женихово».

Жизнь в обмане горше смерти. — В подлиннике игра слов: desengaños и engaño.

Римлянок Эмилий или мстительных Лукреций. — Эмилия Терция (II век до н. э.) — бабка Гракхов, приводимая в образец супружеской верности. Лукреция (V век до н. э.) — по сказаниям, римлянка, покончившая самоубийством, будучи обесчещена сыном царя Тарквиния Гордого. Здесь Тирсо опять вкладывает классические образы в уста простой крестьянки.

На тебе, краса, жениться. В «Lectura» после этого вставлены два стиха: «Видишь, как я выполняю свое обещание, и хотя об этом заговорило бы все королевство…»

Тибр . — В подлиннике — Тибар (Tibar), так и необъясненный испанскими комментаторами.

Ночь, солнцу супостатка, дню супруга. — В «Lectura» следует строфа Фабьо: «К чему же, Изабелла, такая грусть в очах твоих и в сердце, когда любовь — один обман, и грусть лежит на дне ее всегда, когда смеющийся сегодня уж о несчастьях плачет через час».

Валенсия — столица одноименной испанской провинции на реке Гвадалквивире. Освобождение Валенсии от владычества мавров приписывается полулегендарному Сиду и подробно воспевается в старинных романсах и хрониках. Об этом освобождении говорится неоднократно в «Крестьянке из Вальекас» Тирсо, действие которой частично происходит в Валенсии.