Уильям Гибсон - Понедельник после чуда

ДЖОН.Я — писатель. В моей голове уже книг двадцать… Но что мне хочется сделать перво-наперво: произвести основательную критическую чистку, — избавить Америку от всякой дряни для чтения. Собственно, то, что вы сделали в педагогике. И начать совершенно новую работу по подлинно жизненному эксперименту — литература должна идти в жизнь.

АННИ.Что же вас останавливает?

ДЖОН.Самое прозаическое — нужда? Мне нужно есть и пить, то есть — деньги! Вы, наверное, не поняли меня — я говорил о том, что наши писатели давно и прилежно, старательно подражают матушке Европе, а наши собственные проблемы — что им до них?? Сэр не может и не хочет понять рабочего. Он попросту не знает языка, на котором говорит тот…

АННИ.Вот это все, что вы нам поведали, — это и есть ваша основная специальность? Круг ваших основных забот и интересов?

ДЖОН.Боюсь, вы что-то вроде ведьмы.

АННИ.Да?

ДЖОН.Или колдунья. Понимаете, те, кто выкинут из жизни, тоже имеют право голоса? Они хотят рассказать о себе и должны! Все, кто брошены, те, кто на дне, кто отвергнут, воюют за право говорить!

АННИ.Вы что — и про Хэлен думаете так же?

ДЖОН.Да.

АННИ.Но она — поднявшийся человек! Восставший!

ДЖОН.Благодаря вам. Но ведь при этом — вы в какой-то мере порабощены, зависимы, в плену?

Пауза.

Я пришел дать вам волю.

АННИ.Наверное, наш контракт с журналом был ошибкой. Но нам очень нужны деньги. А совмещать учебу, дом, плюс еще эти статьи для журнала.

ДЖОН.Вот для того я и здесь.

ХЭЛЕН.Редактор просто сел нам на шею.

АННИ.Запомните: ничего добавлять к тому, что пишет Хэлен, не нужно.

ХЭЛЕН.Только — сокращать. Я ужасно многословна да еще пишу очень уж высоким стилем.

ДЖОН.Понимаю.

АННИ.Я научу вас ее языку, он, правда, чуть-чуть отличается от языка рабочего класса.

ДЖОН( о ХЭЛЕН ). Нет, она — гений! Гений!

АННИ.Да, так многие говорят. Им нравится это говорить, а… ей, нам — не нравится это слышать… И — хватит. До воскресенья, мистер Мэйси. ( Провожает его к дверям ). И вы, наверное, ожидали увидеть здесь нечто другое? Или рассчитывали на другую встречу?

ДЖОН.Все в порядке! Я приду в воскресенье и принесу вам что-нибудь новенькое из Маркса.

АННИ.Что вы — столько забот!.. Да и где мне взять время на чтение, терять время для меня…

ДЖОН( перебивая, торжественно ). Вам нечего терять, кроме своих цепей! Это — старик Маркс! ( Весело нажимает на звонок, смеется, выходит ).

АННИ внимательно смотрит ему вслед, пока мимо нее не проходит ХЭЛЕН.

ХЭЛЕН.Спать. Спеть.

АННИ.Нет. Нет. Еще у нас тригонометрия.

ХЭЛЕН.Опять?

АННИ.Увы.

ХЭЛЕН(уже сверху, сидя на кровати). Все, поздно, я уже сплю.

АННИ.Я сама едва стою на ногах! Не спорь — у тебя есть точные обязанности. Уроки — первые и важнейшие из них. Я говорю — не спорь!

ХЭЛЕН обиженно, медленно идет к письменному столу, зло бросает на него линейку, циркуль, садится, все с той же злостью раскладывает лист ватмана, накалывает на него знаки, цифры… АННИ, стоя на коленях, крепит к карнизу занавески.

ХЭЛЕН.Один такой урок отбирает у меня целую ночь. Понимаешь? Ночь! Но тебе же абсолютно все равно, тебе же это абсолютно безразлично…

АННИ.Нет, и ты знаешь об этом. Неужели я так напоминаю тебе надсмотрщика?

ХЭЛЕН.Именно его. Образцовый надзиратель — вот ты кто. Может, я все-таки пойду спать?

АННИ.Нет. ( Она поднимается, идет к ХЭЛЕН, берет учебник, чита ет). Поднимите перпендикуляр из точки А до пересечения с линией ОП в точке Б, тогда тангенс…

ХЭЛЕН.Боже, боже, какая же это смертельная скука — твоя тригонометрия.

АННИ(приклад ывая ее руку к своим губам ). Я всегда была против колледжа, это твое желание, девочка!

ХЭЛЕН.Да, мое!

АННИ.Ну и вот…

ХЭЛЕН.Моя юность увядает, как виноградная лоза.

АННИ( после паузы и явно о себе ). Увядает, как виноградная лоза… Предельно точно! ( И без перехода ). В точке В начертить линию в направлении…

ХЭЛЕН послушно трудится, медленно гаснет свет, музыка. Спустя время возникает дневной свет, у входной двери ДЖОН и еще один молодой человек — ПИТ. ДЖОН что-то читает, у ПИТА в руках толстая пачка писем.