Уильям Шекспир - Много шума из ничего

Я не уверен в этом, если он узнает то, что известно мне.

Если есть какое-нибудь препятствие, прошу вас, откройте его.

Вы вправе думать, что я не люблю вас. Дайте срок — время покажет; и будьте лучшего мнения обо мне после того, что я вам сейчас сообщу. Что касается моего брата, он, видимо, очень расположен к вам и от чистого сердца помог вам устроить этот брак. Поистине, это плохая услуга и напрасный труд.

Что такое? В чем дело?

Я затем и пришел, чтобы все рассказать вам. Оставляя в стороне разные подробности — ибо уже и без того мы слишком долго о ней толкуем, — скажу просто: девушка нечестна.

Кто? Геро?

Вот именно, она: дочь Леонато, ваша Геро, чья угодно Геро!

Нечестна?

Это слово слишком мягко, чтобы выразить ее безнравственность. Я бы сказал: она хуже чем нечестна. Придумайте худшее выражение, и я применю его к ней. Не удивляйтесь, пока не получите доказательства. Пойдемте сегодня ночью со мной. Вы увидите, как лазают в окна ее спальни даже накануне ее свадьбы. Если и тогда любовь ваша устоит, венчайтесь завтра; но для вашей чести было бы лучше изменить ваши намерения.

Может ли это быть?

Не хочу и думать об этом.

Если вы не захотите верить своим глазам, отрицайте очевидность. Последуйте за мной — я покажу вам достаточно. А когда вы все увидите и услышите — поступите соответственно.

Если я увижу этой ночью что-нибудь такое, что помешает мне жениться на ней, я завтра в той самой церкви, где хотел венчаться, при всех осрамлю ее.

А я, который был твоим сватом, присоединюсь к тебе, чтобы опозорить ее.

Не стану больше порочить ее, пока вы сами не увидите все. Потерпите до полуночи — дальнейшее само за себя скажет.

О, день нежданных несчастий!

О, ужасное злополучие!

«О, счастливо предотвращенный позор!» — скажете вы, увидав развязку.

Уходят.

Улица.

Входят Кизил, Булаваи сторожа.

Вы люди честные и верные?

Еще бы! А то не стоили бы они того, чтобы претерпеть спасение души и тела. 26

Нет, мало было бы с них такого наказания, будь у них хоть капля верноподданничества, — раз они выбраны в охрану самого принца.

Ладно, дай им теперь наказ, сосед Кизил.

Во-первых, кто, по-вашему, всех непригоднее быть полицейским?

Хью Овсянка или Франсис Уголек, потому что они оба читать и писать умеют.

Подойди поближе, сосед Уголек. Бог тебе послал добрую славу; потому что красота — это дар судьбы, а грамотность — ну, это уж от природы.

И то и другое, господин пристав…

Тебе дано? Я так и знал, что ты это ответишь. Ну, так вот, за свою красоту воздай богу благодарение, да не хвались ею; а что до грамотности, то применяй ее там, где в этой чепухе нет надобности. Ты, говорят, самый непригодный на полицейскую должность — так бери фонарь. Вот тебе наказ: хватай всех праздношатающихся и останавливай всех именем принца.

А если кто не захочет остановиться?

Не обращай на него внимания; пусть себе уходит. А затем созови всех остальных сторожей, и возблагодарите господа, что избавились от мошенника.

Если он не остановился по твоему приказанию, значит, он не из подданных принца.

Правильно, потому что страже можно вмешиваться только в дела принцевых подданных. Затем, вы не должны производить на улицах шума. Разговаривать да болтать для ночных сторожей — дело самое дозволительное и никак не допустимое.

Зачем разговаривать? Мы лучше всхрапнем. Мы знаем, что сторожам полагается.