Иван Лажечников - Горбун

Аполлон Павлович. Ну, а женочка у тебя, чай, прехорошенькая?

Шаф. Настоящая роза. Так и звали ее в деревне.

Ах! милостивый господин, кабы вы знали, как она добра, как меня любит: четыре года прошло с нею, словно один день в раю. А детки...

Кремонов. Сколько ж их у тебя?

Шаф. Трое, дочь и два сына: Луиза, Франц и Генрих... настоящие амурчики!

Аполлон Павлович. Ну, на каждого прибавлю по пятисот.

Шаф. Благодарю (задумывается). Ангелы мои, добрая моя Гретхен, мать-старушка... живы ли еще?.. И я мог вас покинуть?.. Нужда, нужда, чего ты не делаешь! Кабы вы знали, на какое ужасное дело я решился, чтоб видеть вас счастливыми... (Плачет.) Отпустите же меня ныне, Аполлон Павлович.

Аполлон Павлович. Я не прочь, только надо подождать.

Шаф. Боже, Боже мой! будь моим ходатаем... (Становится на колена.) Умоляю вас; сжальтесь надо мною... вспомните, что меня ждут старушка-мать, жена, трое детей... обнимаю ваши колена... целую ноги ваши.

Аполлон Павлович. Я сказал.

Кремонов. Разве с нас недовольно? Сжалься...

Аполлон Павлович (молчит).

Кремонов. Тронься, каменное сердце, участью этого несчастливца... Подумай: полгода в этом погребе... Хоть одно доброе дело, и в день страшного суда, на весах Бога, оно положено будет на выкуп твоих грехов.

Аполлон Павлович. Я сказал.

Кремонов. Так мое проклятие...

Аполлон Павлович. Я сказал. Полно-те, батюшка, с своей трагикомедией! Не угодно ли наверх? — Вспомните-ка лучше, завтра день рождения вашей Веры. Угодно ли будет поздравить ее от имени отца, делателя фальшивой монеты, и убить ее именно в этот день, или дать мне волю с Каспаром. Важность какая, грошовому немчуре потрудиться здесь лишний месяц. (Гасит свечи и берет фонарь.) Угодно ли вам за мною? (Отворяет дверь, отец следует за ним.)

Шаф (один). Есть Бог, и злодей будет наказан... А ты, Каспар, разве не участник их злодеяний, разве не такой же фальшивый монетчик? Нужда, дети, скажешь ты в оправдание?.. Нет, нет, никакая цель не изменяет злодейства. Лучше б погибнуть мне телом, погибнуть детям, жене, чем пускаться на такое ужасное дело, чем погубить навеки душу свою... Господи! взгляни милосердым оком на мои несчастья, порази меня Своими громами, но хоть за мои страдания пощади невинных.

Грете, милые дети, матушка, над вами всходит теперь солнце; Рейн течет перед глазами вашими во всем великолепии своем; может быть, в эту самую минуту вы гуляете по саду, чистые делами и помыслом, вы спокойны и радуетесь, а я... под землею, в склепе, и с совестью злодея... И там, на свете, вы, может быть, отворотитесь от меня (плачет).

Хоть раз бы еще взглянуть на них и потом умереть! Но где надежда освободиться?.. Знаю, что есть отсюда другой выход: об этом проговорился раз Мошнин... но здесь нигде не видать такого выхода... осмотрю еще хорошенько свою тюрьму, перегляжу каждый камешек, каждую щель, каждый гвоздик... А если найду выход? куда он поведет меня?.. Не прямо ль в руки горбуна, или в западню?.. Что бы ни было, надо искать спасения или смерти.

Утро, сад; посреди его павильон. На правой стороне небольшое здание; от него идет решетка с воротами. На левой стороне двухэтажный барский дом с террасою в нижнем этаже, ближе к авансцене; в конце этого дома башня. За решеткою видна толпа народа.

Аполлон Павлович сходит с террасы к воротам сада и ласково кланяется народу. При появлении его слышны голоса в толпе: «Вот родимый наш! Батюшка! Кормилец! Отец наш! Дай Бог ему многие лета здравствовать!»

Аполлон Павлович. Благодарю, благодарю, друзья! Есть ли тут из чужих деревень мужички?

Несколько мужиков и баб (кланяются). По милости твоей, сударь, званы на хлеб-соль твою.

Аполлон Павлович. Смотрите же, наши, гостей не забывай! Всего вдоволь им!

Несколько мужиков. Слушаем-ста, батюшка Аполлон Павлыч.

Аполлон Павлович. Где погорелые из Шемшурина? (Являются два старика и один пожилой крестьянин.) Сестра жалует вам на постройку изб и заведение двести рублей.

Старики. Денно и нощно будем молиться за тебя, отец наш.

Третий. Продли, Господь, живота твоего на многие лета, кормилец наш!

Аполлон Павлович. Не за меня, а за сестру молитесь, она вам жалует.