Иван Лажечников - Горбун

Аполлон Павлович. Не имел случая и хорошего посредника...

Мошнин. Да, батюшка, надо верность, чтоб пустить в ход твою работу... А позволь спросить, еще что знаешь?

Аполлон Павлович. Жаль, что ничего более... могу только похвастаться осязанием... вы понимаете... закрыв глаза, ощупаю какая у вас... положим хоть... бумажка. (В сторону.) Кажется, в рот положил...

Мошнин (качая головой). Так, так, а ты бы?

Аполлон Павлович. Да... я бы...

Мошнин. Заприте-ка дверь, батюшка.

Аполлон Павлович (запирает дверь и потом, возвратившись, дрожа, схватывает его за руку). Запер... (Отведя его за ширмы.) Полно!.. не выдержу... В жилах моих не кровь, а свинец — ты растопил его! Играть долее нашу камедь невмочь. Мы поняли друг друга — так ли?

Мошнин. И гадать не надо.

Аполлон Павлович. Ты умный, хитрый мужик, пожалуй, и плут; я, как видишь, урод и не дурак. Соединим наши головы, и мы обманем сотни дураков. Да, мы можем разбогатеть.

Мошнин. Ладно!.. ты... я... (показывает рукой.)

Аполлон Павлович. Помни, мне терять нечего, кроме жизни, и ту я в грош не ставлю... Взвесь, что ты можешь потерять своею неосторожностью или изменой— жену, детей, которых ты, может быть, любишь, состояние, нажитое трудами многих лет, жизнь, для тебя дорогую.

Мошнин. Жену, троих детей, капитал, голову — кладу тебе в руки.

Аполлон Павлович. Хорошо. Но место? но...

Мошнин. Прошу не прогневаться, все уж давно придумал. Только тебя не доставало. Нечистый, прости Господи, или кто другой, нас свел, не ведаю, но лишь взглянул на твою милость, подумал: вот эта птица и нужна тебе. Слушай же. С незапамятных времен построен твоими прародителями, под этим домом, великий подвал со сводами. Дед твой доподлинно работал в этом подвале. А чтобы никто не видел его мастерства, так он заклал вход каменьями и засыпал землей, а из этой каморки провел в подвал тайник. Клали мы его с отцом под клятвой и великой наградой. Мы были крепки на слово, зато и отпущены на волю и милостиво одарены. Отец мой помер, помер и дед твой. Об этом тайнике никто не знал, кроме меня да разве домовых, прости Господи! Отец мой сказывал, что был другой тайник в подвале из другой каморки, да тот еще покойник заклал. Посмотри-ка, фортель какой, хитра штука! ( Отвинчивает ножом два винта в чугунной плите камина, которая от этого действия вдруг опускается.) Нет ли свечи?

Аполлон Павлович. Мне часто не давали огня по ночам, а заниматься хотелось, так я крал восковые свечи. (Вынимает огарок из чемодана, высекает огонь и передает свечу Мошнину.)

Мошнин (берет свечу и входит в камин; сквозь отверстие его освещается свод подвала). Глянь-ка сюда, голубчик.

Аполлон Павлович (следуя за ними). Чудный храм для нашего божества! настоящая преисподняя!.. Солнце не пробьет этих сводов лучом своим. И ты, гром небесный, притупишь об них свои стрелы!.. О, Вельзевул не мог бы устроить для себя лучшей рабочей. Друг Мошнин, мы здесь потрудимся... мы наживем здесь миллионы.

Мошнин. О, го, го, миллионы!.. Прошу не прогневаться, батюшка: тише едешь — дальше будешь.

Аполлон Павлович. Заключим здесь союз на труд и верность. Обнимемся братски... (Обнимаются; Мошнин поднимает чугунную плиту и опять ее завинчивает. Оба выходят из камина.) Да забыл... а мастера другого... понимаешь.

Мошнин. Вот видишь, у меня на фабрике живет голенький немчура...

Аполлон Павлович. Каспар Иваныч. Лучше нельзя сыскать! Отец должен ему 10 тысяч. Согласится, так мы запрем его в этот подвал, пока нужно, и пошлем долг жене его в немецкую землю; не согласится — умирай голодною смертью, с женой и детьми. О, я уверен, эта рыбка пойдет разом на золотую удочку.

Мошнин. А там...

Аполлон Павлович. В кибитку и за границу.

Мошнин. А батюшка твой?

Аполлон Павлович. О, этот наш! ему теперь хоть в удавку. Чтобы спасти дочь и себя от стыда и голода, он готов на все.

Мошнин. Лишь только согласие даст, сниму опеку и пять тысяч ему задатку.

Аполлон Павлович. Распустим слухи, что батюшкины дела не были так плохи, как думали, что он привез денег из Питера, отдал мне имение в заведывание... а там разные обороты, покупки, продажи, как водится, от всего барыш.

Мошнин (треплет его по голове). Золотая голова!