Иван Лажечников - Опричник

           А!.. кончено!..
Ты слышала: «Невесту»?.. зятем звал?
Семеныч весел, как жених, а тот
Трясется, словно в лихорадке злой...
Теперь другое сватовство пойдет!..

Здорово, крестничек!

          Здорово, крестный!

Давно ли из Литвы?

          Кажись, и нынче
Я в вражьем стане... Толковать не время!
Иди своей дорогою, боярин!

Что больно так спесив? Всегда как сына,
Тебя любил.

      Помилуй!.. молодец
Такой... ус только пробивает... в братцы
Годишься мне!.. Ступай же, братец, с Богом.

Не понимаю!.. знать, с ума рехнулся!..
Пока в отлучке буду, может статься,
Ты образумишься. Хоть ты, кума, прости!

Прощай!

     Темна вода во облацех!

Ну что тебе, старушка, надо?

              Прежде
Садись. Не просит он тебя садиться!

Старушка?.. Не безродная какая!
Кажися, у Морозовой есть имя
И отчество. Мой муж и местом
Был старее тебя.

        Беда какая!
Пожалуй, хоть Прасковья Ниловна,
И Ниловна еще, для старшинства.
Зачем же посетила ты меня?

А вот зачем, мой батюшка: есть счетцы
У нас с тобой.

Покончить их.

       Давно? Ты знаешь сам,
Андрюшка был в Литве, а я в Печоры
Поплакать ездила над той землицей,
Где муж лежит, и помянуть его.

Уж я творил богатые поминки.

Богатые?..

     Пускай! зачем тревожить
Из этого покойника!.. Спрос будет
Когда-нибудь.

       Еще не мертвых час:
Живых!.. Наступит скоро и тогда
Оденьтесь, кости в плоть, и станьте здесь
Лицом к лицу: да будет суд из гроба!

Теперь ты повесть поведи с начала.

Так слушай же ее, Жемчужный князь.

Я слушаю.

     Ты помнишь ли, когда
Татары, будто волки жадные в овчарню,
В Москву ворвались и почти до тла
Огнем и полымем ее спалили?

Давно уж этому.

        Лет десять и с хвостом.
Но в память ли тебе, как с пепелища
Ты в этот самый дом к нам прибежал?
Он уцелел, благодаренье Богу!..
Едва ль не в эту гридню, где теперь
С тобой считаемся, боярин гордый,
Ты прибежал в лохмотьях обгорелых,
Весь в язвах... на тебе лица живого
И образа людского не было... как зверь
Израненный, стонал ты и метался.
Захарьевна моя еле живую
Наташу на руках своих несла
И наготу ее своим убрусом
Прикрыла... После всех сюда внесли
Твою покойницу; она была
Уж мертвая; но страшными очами
Искала будто бы кого... наверно
Свое дитя. Здесь гроб ее стоял,
На этом месте, где теперь сидишь.
Не говорю, кто бросил землю на нее,
Кто проводил ее, кто помянул,
Кто приютил бездомных: уж и то
Довольно, слишком много я сказала!
Не я, кровь говорит. Ты сам меня
На этот грех навел.

          Я заплатил
За все, за все с покойником расчелся.

Как будто деньгами за это платят?

Потом ты обжился у нас, как дома,
И скоро две семьи одною стали.
Не знали мы, что наше, что твое.
Не только что добра, не различали
Детей: вот этого ты сыном называл,
А я Наташу, будто кровь свою,
Любила. Положили мы тогда же
Их обвенчать, когда пора придет:
И стали с тех часов их звать в дому
Невестою и женихом. Не правда ли?