Эдвин Гилберт - Камни его родины

Жестоко обвиняя себя, он думал о странном, даже роковом совпадении: они навсегда распростились точно в такой же обстановке, в какой три года назад встретились – на вокзале. Только тогда это было не в Нью-Йорке, а в Нью-Хейвене, и он был слеп и злился на нее за то, что она пригрела маленького негритенка, и ему даже в голову не пришло, что в этом поступке не было ни капли фальши или тщеславия...

Серебристая лестница эскалатора подняла их уже почти на самый верх, когда Рафф почувствовал, что не может справиться с непреодолимым импульсом, который зрел в нем три года.

– Подожди меня! – пробормотал (а может быть, и прокричал) он Эбби и помчался вниз по бегущим вверх ступеням, грубо, отчаянно раздвигая, расталкивая, чуть не сбивая с ног стоявших на эскалаторе неподвижных, как манекены, людей.

(Брачная церемония в конторе судьи, и Трой, и ее откровенно-издевательская выходка, от которой у благостного чиновника искры из глаз посыпались.)

Бегом вниз по эскалатору, бегом зигзагами по мраморному полу вестибюля сквозь толпу, бегом через турникет, мимо кондукторов в форме, бегом, огромными скачками, по ступенькам к влажной полосе перрона.

(Трой, которая, опередив его, отвергла проект Флойда Милвина, а потом гневно выгнала Милвина из своего дома – маленькая дрожащая фигурка с животом, выпирающим из-под широкого шелкового жакета кимоно.)

Он остановился, задыхаясь, не зная, куда идти дальше, который из двух поездов, пыхтящих на платформе, отойдет первым, и вдруг услышал крик: "По вагонам", и повернулся к длинному составу справа, и бросился вперед, и побежал, не сводя глаз с бесчисленных окон.

(Трой, которая в ту ночь, когда сквозь дождь и снег они с опасностью для жизни добирались до нью-хейвенской больницы, держалась – или старалась держаться – так спокойно и весело, словно это была воскресная загородная прогулка.)

Он бежал слишком быстро, останавливался, боясь, что пропустит ее, и снова бежал по бесконечной бетонной платформе.

(Лицо, на котором застыла невыразимая мука родовых схваток.)

И вот – хлоп-хлоп! – одна за другой захлопываются стальные двери, и поезд, содрогаясь, трогается с места...

(Трой, которая хлестала его презрительными словами за слабость, за то, что близостью с Мэрион Мак-Брайд он предавал свои убеждения.)

Поезд набирал скорость и устремлялся вперед, туда, к тусклому клочку неба за туннелем, к темному небу над болотами Нью-Джерси...

(Открытый всем ветрам косогор и прикосновение красного пальто...)

Он побежал назад, против движения поезда, задевая, расталкивая по пути туманные фигуры провожающих, и все еще с отчаянием искал ее в окнах, уже зная, что это бесполезно; бежал, и останавливался, и снова мчался, нерассуждающий, глухой ко всему, одержимый – такой, каким он был всегда в критические минуты.

Наконец он остановился. Красный огонек последнего вагона все удалялся, и поезд уже был еле виден – чуть заметный темный силуэт на узкой полоске ночного неба.

Эб и Феби ждали его под аркой у книжного магазина, и, увидев их, он чуть было не повернул обратно. Узкое розовое лицо Эбби – длинный нос с небольшой горбинкой, решительный подбородок – отражало нетерпение и недоверие, а глаза осуждали Раффа так безжалостно, как не осуждал себя даже он сам.

И Эбби спросил:

– Как это все понимать, Рафф?

И Рафф, подавленный, все еще с трудом переводя дыхание, сказал самую большую глупость за все свои тридцать два года.

– Я там кое-что забыл, – сказал он.

Это случилось внезапно: не было ни слухов, ни намеков, которые предупредили бы о предательском замысле.

Весенним днем, когда все кругом буйно зазеленело, в контору к Раффу пришел Стрингер и принес убийственную новость: работу над проектом придется прекратить. Рафф был ошеломлен. Отложить в сторону почти готовые рабочие чертежи!

Фрэнклин Дэвис, главный жертвователь, человек, который в последнюю минуту хотя и нехотя, но все же стал союзником Раффа, теперь пошел на попятный и, превратившись в опаснейшего врага, отказался внести свои тридцать пять тысяч долларов.

– ... впредь до производства испытаний на прочность, – прочел Кеннет Стрингер строчку из письма Дэвиса, которое держал в руках.

– Какие еще там испытания? – Рафф поднял голову от чертежной доски и уставился на священника.

Знакомое, всегда веселое лицо теперь мрачно, тревожно.

– Дэвис консультировался с каким-то своим приятелем, инженером из Вест-Хартфорда, показывал ему чертежи, – пояснил Кен. – Они перерыли все строительные нормы и правила, какие только смогли отыскать, и теперь уверяют, что здание не выдержит.