ЛюдМила Митрохина - Уроки тьмы

Человек – удивительное существо. Вроде бы и разум ему дан, и память. Но всё равно никакие глобальные выводы или накопленный другими опыт не делают его мудрым, не ограждают от повторения тех же ошибок. Вновь и вновь он будет упорно вляпываться в те же истории, конфликты или нежелательные ситуации, постигая лишь на собственной шкуре избитые вековые истины. А не глупость ли это при наличии разума?

Вдохновение – состояние эйфории и полёта. Перенос на бумагу чувств и мыслей – тяжёлая и радостная работа. Рукопись в руках – состояние нищего, держащего клад, обреченного на несбыточные мечты и больное воображение. Подготовка макета книги – сравнима с зачатием плода, который надо осторожно выносить в неподходящей для этого среде. А когда книга проходит все стадии типографской печати, резки, укомплектований, прессований, сшивки, склейки, то это состояние схоже с родовыми схватками, когда настроение и самочувствие резко меняются по непонятным причинам. Твои мысли и слова обретают живую душу, стремяшуюся выйти на свет божий через муки и страдания, войти в желанный мир, в котором её ждут, как ждут каждого рождающегося на свет младенца. Во время рождения книги надо замереть, сосредоточиться на священном выжидательном покое, не думать ни о чём мирском, проходя мысленно этот путь с ней, чтобы принять её на руки и подарить бессмертие.

Сокровенные тревожные мысли днём безжалостно гонишь, запихиваешь в далёкие ячейки памяти, закрываешь на непроницаемую дверь, стараешься забыть их, вычеркнуть, удалить, как болезненную коросту, сдавливающую сердце, лишь бы пребывать в ритме времени, бежать, делать, успевать, а главное – не думать о них, пытаясь освободиться от съедающей тебя острой потаённой правды. Но глубокая ночь легко и беззвучно открывает замурованные мысли и выпускает их в твой болезненный сон, где всё начинаешь переживать заново – тосковать, любить, терзаться, быть рядом с теми, кому это уже не надо, любить тех, кого уже нет, растворяясь в этой невозвратности, в горьком безвременье, просыпаясь на мокрой от слёз подушке.

Первый день нового года оглушил старой неразрешённой семейной проблемой.

За что зацепиться, как исправить неисправимое, как излечить неизлечимое, как порвать цепь генетических зависимостей, разъедающих нутро родного человека? Волна материнских тревог может внезапно нахлынуть, будто по чьему-то роковому сигналу, данному свыше. Нутро сжимается болезненными спазмами, вызывая растущий тяжёлый страх и головокружение. Опять перед глазами бездна, перед которой ты слаб и бессилен, но в которую ты ныряешь с замиранием в сердце и с молитвой на устах.

Зачем я вам, человек с другой планеты, познавший успех и признание учёного в точных науках, достигший своей заданной цели, уставший от её закаменевшей неподвижности и бросившийся очертя голову в реку, текущую вспять к неопределенности чувств, противоречивости мыслей, к эмоциональной распущенности и буйству фантазий? От великой скуки ли эта блажь или от выработанного жизнью стремления к исследованию нового, а может, прихоть и тоска по тому, чему лишила вас жизнь, – искусству? Но и здесь вы слишком рациональны, пытаетесь выстроить в стройные теории неудобоваримое, спонтанное и бушующее. Творческую фантазию вы олицетворяете с бесконечной величиной, пытаясь синтезировать трансформацию её образов, вычислить математическую закономерность её завихрений, вложив в заданные вами интегралы непредсказуемый процесс эволюции искусства. А чуткое искусство подобно воде, оно способно принимать любые формы, создаваемые временем и природой, которым подвластны только безумства человеческих фантазий и гармония мира.

Люблю ритм будней, ветреную погоду, дожди, солнце сквозь тучи. Предпочитаю ожидание праздника, чем праздник как таковой. Именно в праздники с шумящей, воспалённой от принятых градусов, суетной толпою особо остро чувствуется одиночество и какая-то искусственная бессмысленность происходящего. Хочется закрыться на звуконепроницаемые двери, забыться в тишине, отдавшись говорящему безмолвию мыслей, незримо наполняющих пространство твоей комнаты.

Всё, что есть в настоящей жизни, что было в прошлой, что будет в будущей, написано на древних скрижалях, расшифровано в библейских рукописях и закодировано в нашем подсознании. Но человек не желает это читать, видеть и понимать. Он хочет открывать заново для себя то, что уже открыто и познано. Более того, он с графоманским упоением делится избитыми истинами с другими, ощущая себя первооткрывателем, упиваясь собственной исключительностью. Что за неведомая сила заставляет нас марать бумагу, издавать книги, публично выставляя напоказ давно известные времени умозрительные трактаты?