ЛюдМила Митрохина - Уроки тьмы

В доме отсутствуют ненужные для жизни человека вещи. Мила у Марии всё чаще задумывалась о рабской привязанности зрячих к излишествам и о прямой зависимости богатства с ущербностью души.

Каждый день с шести до девяти вечера, переделав тысячу дел, Мария, предвкушая удовольствие человеческого общения, с радостью садится за круглый стол к старенькому приёмнику и завороженно слушает любимые литературные и религиозные передачи по «Православному радио». Это самые счастливые часы её бытия. Мария не просто прослушивает весь информационный поток радиоволны, она с напряжением внимает каждому льющемуся из скрипучего приёмника слову с карандашом в руках, сопереживая услышанным событиям, делая на листочках бумаги памятные заметки: кому позвонить, чтобы успокоить, кому выслать на лекарства, кого пригласить к себе домой, кому устроить доброе дело. Мария в самозабвении, забывая о своём глухом тёмном одиночестве, начинает действовать разумом и душой, находя при этом ответный сердечный отклик, делающий её жизнь значительной, праведной и не пустой. Таким образом, она приобрела от прикованного к постели инвалида в дар для своей сестры Юлии инвалидную коляску. Она приобретает виртуальных друзей, посылая свои скромные средства несчастным на лекарства, жертвует солидные суммы церкви, встречается со священнослужителями, которые с благодарностью освящают её дом, поражаясь истинной вере этой стойкой женщины. Потребность в благодетельстве, как и в вере, пришла к ней с годами, с потерей зрения и после кончины мужа-фронтовика, с которым уже в позднем браке они не могли иметь детей.

Заходя к Марии, Мила забывала, что имела дело со слепым человеком, не замечала, как говорила ей такие слова, как «посмотрите», «вы это видели». Мария совершенно естественно реагировала на это, точно передавая своё внутреннее представление о ком-либо или о чём-нибудь. Они легко понимали друг друга. Мария искренне сострадала человеческому горю, слыша о трагических событиях, происходящих в мире, по радио. Её волновали землетрясения, голодные африканские дети, жертвы насилия и продажность чиновников. Однако гораздо отстранённее относилась к просьбам тех, кто был рядом. Не имея детей, она доверчиво вручила свою судьбу родным своей умершей сестры, давно отписав им своё единственное пристанище в центре города. Мария надеялась, что они дадут ей дожить в нём до её кончины, не требуя и не получая от них достойной материальной и моральной поддержки, что она принимала безропотно, сетуя на их нескончаемые семейные проблемы.

Каждый день Мария неустанно молилась обо всех, кого знала, прощая и жалея их одновременно, желая им здоровья, благополучия и покоя. Ей везло на хороших людей со стороны. Так у неё появилась подруга Валентина, глубоко верующий человек, которая бескорыстно трудилась во Владимирской церкви и часто приходила к ней, чтобы помочь по дому, попить вместе чайку, погулять по улицам, а самое главное – сводить Марию в родную петербургскую Владимирскую церковь, где венчались её отец и мать, чтобы причаститься, помолиться, вдохнуть небесный запах ладана и остаться один на один с господом Богом, светясь внутренним светом и чистотою помыслов.

Закрыв на минуту глаза, Мила пыталась представить свою жизнь в полной тьме. Ей показалось, что тело её растворилось, так как она не видела его. Прозрачная душа, незримая для зрячего глаза, возникла в темноте и стала её сутью, плотью и духом. Возникло ощущение обнажённости и беззащитности перед миром, будто находишься на исповеди перед тем, от кого не скрыть ничего сокровенного и тайного. Космическое одиночество было безмерным.

«Чем можно хоть на малую долю порадовать слепую Марию? Чего бы захотела я в своём каменном, вечно ночном жилище? – размышляла Мила. – Конечно, запаха свободы и свежести незримых красок природы. Только цветы с естественным чудодейственным ароматом могут подарить Марии короткое наслаждение, но и ностальгическую боль».

Поставив себе целью подарить аромат природы,

Мила обошла все цветочные магазины в округе и с ужасом обнаружила, что стоящие многоярусными рядами согласно ценовой субординации бесчисленные яркие, большие, красочные садово-парниковые цветы не источают ни малейшего запаха от своих увесистых застывших бутонов. Пахли корзины, прилавки, упаковки, вымытые ароматизатором полы, но только не цветы. Ей стало дурно, как в морге.

«Человек выхолостил всё нежное, трепетное, ароматное из цветов, сделав их прочными, увесистыми, долговременными, дорогими – и, увы, мёртвыми», – подумала она, но вспомнила про аромат чудесных лилий. Ей вынесли ведро жёлтых и оранжевых лилий, но они были тоже мертвы. Человек ввёл цветам убийственную инъекцию дурного вкуса во имя наживы.