Галина Маркус - Найленир. Эльфийская баллада

«Мелиэль, спой нам!» «Спою вам – о друге любимом».
Встала она и запела – и голоса краше
Мир не слыхал, он звенел и летел в поднебесье,
И до Вечерней Звезды долетал, не прервавшись.

Песня закончена. Мрачен Леир, словно туча.
«Может быть, гости споют нам прощальную песню?» —
Просит король. Царь разводит руками: «Увольте,
Кто может петь после девы хрустальной эльфийской?»

«Я вам спою, – тут Альне поднялась. – Пусть людские
Песни вам странны, грубы они, неблагозвучны,
Голос мой бедами полон земными, не крепок
И для ушей ваших тонких не будет приятен.

Но в благодарность спою, как умею – душою,
Ну, а она не обманет и скажет, что знает.
Песню навеяла песня другая: я помню,
Люди для эльфов подобны листам на деревьях,

Кратко живут, зеленеют, срываются с веток…
Буду листком однодневным, осенним и ярким».
Голос был слабым, и часто она прерывалась,
Только не голосом пела Альне эту песню,

Тихо сначала, но с каждою нотою ярче.
Раненой птицей в шатре трепетало и билось
Вольное слово. И сердце сжималось у эльфов.
Прежде людским они песням внимать не желали,

Чуждой печалью дышать не умели – другие
В мире у эльфов дела. Но что в голосе этом?
Что так тревожит в нём тех, кто и светел, и ровен?
Что для бессмертных – тоска о невечности лета?

Пела Альне, на гостей не смотрела – куда-то
Вдаль устремляла глаза, словно не было пира,
Не было эльфов… Тепло проливалось живое,
Свет – но не звёздный, а луч мимолетного солнца

Осенью поздней в лесу, полном листьев опавших.
Ягодой терпкой вкушали ту песню эльфийцы,
Чистую ноту хотелось всем слушать, доколе
Ночь эта длится… Не слушала лишь королева,

Только на сына смотрела с растущей тревогой…
…Мелиэль слушала песню совсем по-другому,
С каждой секундой она становилась спокойней.
Чуткая к музыке – в этой не видела смысла,

Думалось ей, что Леир теперь видит ошибку:
В песне Альне, как в бескрылом коротком полёте —
Нету гармонии, нету ни ритма, ни ладу.
Чужды слова её, слаб и беспомощен голос…

«…Повержена, оторвана… Бессильна
В чужих мирах – холодных и пустых,
Меня переворачивает ветер.
В один короткий миг я сорвалась, упала вниз
И тихо замерла в недоумении,
почувствовав земли шершавый бок.

Я погружаюсь в лужи равнодушия,
В забвении тону, затоптана в пыли.
Хотела для тебя гореть и радовать
твой взгляд всю осень, но…
Но нет возврата в небо… Позабудь!

Поморщишься – брезгливо и с досадою.
Ведь в т ё мных водах – отраженье мутное
воспоминаний ярких, сказок красочных…
Зачем смотреть? И незачем хранить.
Не бойся – отведу глаза пожухлые, осенней влаги полные.
Не медли, наступай!

…Вот наваждение!
То сон? А может, мрачные предчувствия?
Но нынче пьющим воздух бесконечности
Зачем земли бояться? Просто глупости!
Когда сорвусь – тогда-то и подумаю.
Пока – так близко небо
Я парю…»

Песнь прервал а сь – но такой неожиданно звонкой,
Смелой и яркою нотой, что вздрогнули эльфы,
И тишина воцарилась. В шатре – ни движенья,
Слова не молвит никто, не нарушит молчанья.

Но королева неловка – бокал свой хрустальный
На пол роняет – и звон в тишине раздаётся,
Кто-то вскочил, чтобы новый бокал королеве
Дать, а другой – чтоб осколки убрать поскорее.

Тотчас Альне развернулась и вышла наружу,
И от шатра побежала – подальше, под звёзды,
Чтобы отец не позвал и в слезах не застигнул,
Чтобы не знать ничего, чтобы эльфа не видеть.

За руку мать удержала Леира. Сидел он,
Словно бы умер. Мучительно ждал окончанья
Долгого пира. Потом проводил свою деву,
Но не вернулся в шатры, поджидая рассвета.

Ночь показалась длиннее слепого бессилья,
Утро – коротким и злым, словно путь к эшафоту.
В сером тумане мелькали уже на опушке
Тёмные тени: то люди собрались в дорогу.

Быстро седлают коней, и прощальные речи
Грустно звучат. И стоят у ворот: королева,
Светлый король, и Леир, и эльфийская свита.
Мелиэль рядом. Наверно, союзников смертных