Джордж Байрон - Дон-Жуан

«Ах, боже мой! — воскликнула Гюльбея, —
Оно могло бы утром заглянуть!
Ко мне, комета старая! Скорее
Вели звездам составить Млечный Путь
Да прикажи держаться поскромнее!
Ты, христианка, спрячься как-нибудь!»
Но тут ее слова прервали клики:
«Султан идет! Султан идет великий!»

Сперва явился дев прелестный рой,
Затем султана евнухи цветные;
Как на параде, замыкали строй
Их пышные кафтаны расписные.
Он обставлял торжественно порой
Такие посещения ночные:
Гордился он четвертою женой
И угождать старался ей одной.

Он был мужчина видный и суровый:
Чалма до носа, борода до глаз;
Он ловко спасся из тюрьмы дворцовой
И брата удавил в удобный час.
Он был монарх не слитком образцовый,
Но плоховаты все они у нас:
Один лишь Солиман [284] 147. Солиман — Сулейман II (1495–1566), прозванный Великолепным, — турецкий султан. — могучий воин —
Быть славой рода своего достоин.

Ходил он честно, как велел алла,
В мечеть молиться в дни богослуженья,
Визирю он доверил все дела,
Не проявляя к ним большого рвенья,
А жизнь его домашняя текла
Легко: он управлял без затрудненья
Четверкой жен и нежных дев толпой,
Как наш король — супругою одной.

И если даже что-нибудь бывало —
Никто узнать подробности не мог;
Невозмутимо море принимало
Таинственно завязанный мешок!
Общественное мнение молчало:
Ни толков, ни догадок, ни тревог
В нем возбудить газеты не могли бы;
Мораль цвела — и… процветали рыбы.

Он видел лично, что кругла луна,
И убедился, что земля — квадратна,
Поскольку всюду плоская она
(Что каждому мыслителю понятно!).
Его весьма обширная страна
Ему была покорна, вероятно.
Лишь изредка гяуры и паши
Тревожили покой его души!

Когда же распря грозно разгоралась,
Всех дипломатов — даже и пашей —
Сажали в башни; подразумевалось,
Что эта свора, не нося мечей,
Науськиваньем грязным занималась
И ложью про врагов и про друзей
Депеши начиняла — очень тонкой, —
Нимало не рискуя бороденкой.

Имел он сорок восемь сыновей,
А дочек — пять десятков; их держали,
Конечно, взаперти (оно верней!)
И в шелковые платья наряжали,
Пока от состоятельных пашей
С подарками послы не приезжали,
Которым разрешалось увезти
Невесту лет шести иль девяти!

И сыновей держали под замком
По правилам восточного закона:
Кому придется царствовать — о том
Не знали и сановные персоны.
Любой, считалось, в случае любом
Достоин петли и достоин трона,
А потому, в надежде на успех,
По-княжески воспитывали всех.

Султан свою четвертую жену
Порадовал улыбкою привета.
Она, желая скрыть свою вину,
Была нежна, как солнечное лето.
(Историю я знаю не одну,
Когда искусство женственное это
Супругов оставляло в дураках
С оленьим украшеньем на висках!)

Глаза султана, черные, как сливы,
Взглянули очень пристально вокруг
И выбрали весьма красноречиво
Жуана из числа его подруг.
«Твоя рабыня новая красива! —
Его величество сказало вдруг
Встревоженной Гюльбее. — Но напрасно
Дочь племени гяуров так прекрасна!»

Все взоры обратились на него,
Вернее — на прекрасную девицу.
Товарки удивлялись: отчего
Владыке ею вздумалось прельститься?!
Из их толпы еще ни для кого
Не снизошли уста его открыться!
Но обсуждать подробно сей предмет
Им помешали страх и этикет.

Я признаю — бесспорно, турки правы:
В гаремы жен полезно запирать.
На юге слишком ветреные нравы,
Чтоб женщине свободу доверять.
На севере — и то они лукавы,
Но там холодный климат — благодать!
Снега, морозы, вьюги завыванья
Препятствуют порока процветанью.