Дмитрий Кимельфельд - В те времена

Ах, я ль ее не нежил
Вдоль по дороге в Нежин —
Открыл ей в сердце каждый уголок!
Теперь все это в прошлом.
Живу я мире пошлом
Один, как Ворошиловский стрелок!

Ой, Сара моя, Сара!
Вокруг земного шара
Не видели никто таких страстей!
А ты румяны перси
Скрываешь в фильдеперсе
Под скрипы комиссарских челюстей…

Я знаю, в коммунизме
Усопнут наши жизни…
А с них такой амур произрастал!
И в классовом припадке
Сопливые
В надгробья нам поставят «Капитал»

Большой ученый Карл Маркс
Был корифей рабочих масс.
Чем в жизни он ни интересовался!
Он изваял свой «Капитал»
(Который вряд ли кто читал), —
Чтоб пролетариат с цепей сорвался.

Припев:
Ах, эти цепи! Как они для нас святы!
По ним мы ходим, как ученые коты,
От Магадана до Красной Пресни:
Налево — сказки, направо — песни.

Но вот в семнадцатом году
Подняли деды чехарду, —
Решили сплавить цепи в темну ночку.
Но Иоська туго дело знал:
Дедов отправил на канал
И к стенке ставил их — в одну цепочку.

Лаврентий Палыч, сукин кот,
Мильёнов пять пустил в расход,
Но как собака сгинул в черной яме.
Веселый деятель Хрущев
Настроил по стране трущоб,
А языкатым пригрозил цепями.

Устроил Леонид Ильич
Для всей державы паралич.
Лилась рекою водка на пленэре!
Он нацепил пять звезд на бюст,
Себя расширив, как Прокруст…
А мы от счастья просто цепенели.

Теперь у нас другая цель:
Мы перестраиваем цепь.
В ней с двух часов мы тратим жизнь со смыслом!
Стоим, глядим по сторонам…
С цепями не расстаться нам —
Загадочным российским металлистам!

Я этот город буду помнить вечно, —
За все, что в нем сбылось и не сбылось,
За то, что путал он простосердечно
С еврейским «вей из мир!» русское «авось!»…
Свяжу на память узелок гордиев —
Пусть будет он единственным узлом,
С которым я покину светлый Киев, —
А он меня да не помянет злом!

Аз ох ун вей, товарищи бояре,
Нам тесно стало вдруг на этом шаре —
И наш исход идет под стук колес…
Но! — я не вижу повода для слез!

Я счастлив был, и выйдя на Крещатик,
Залитый солнцем с головы до ног,
Вонзал свой взгляд в девчонок веснушчатых —
И жизнь была прекрасна, видит Бог…
Я пробегал по улочкам горбатым,
Я воду пил из вещего Днепра.
Я стал седым, но я не стал богатым,
Я знал добро — но не нажил добра…

Аз ох ун вей, товарищи бояре,
Играет гой на стареньком баяне.
Еврейский уменьшается вопрос…
Но! — я не вижу повода для слез!

Прощай, прощай, мой город семиглавый,
Мой лучезарный верный горбунок…
Пускай теперь другие ищут славы, —
А я с тобою прожил все, что мог…
Я этот город буду помнить вечно, —
За все, что в нем сбылось и не сбылось,
За то, что путал он простосердечно
С еврейским «вей из мир!» русское «авось!»…

Аз ох ун вей, товарищи бояре,
Опять наметил жертву пролетарий:
Его волнует ваш семитский нос…
Но! — я не вижу повода для слез!

Старики пророчат крах империи —
Может, так и есть — поди проверь!
Маленковы были, были Берии…
Ну, скажи, чья очередь теперь?..
Власть сладка и бронзой и победами,
Сыплет волчьих ягод наобум…
Тем, кто этой ягоды отведали,
Не уйти уже от волчьих дум.

Припев:
Волчья ягода, волчья ягода
Зреет на Руси спокон веков…
И гуляет только ветер-ябеда
От колымских рвов до Соловков.

Нам свободы хочется и колется,
Но цена, как видно, дорога:
Не дается в руки птица-вольница —
Ей милы чужие берега.
Что же ей за реками далекими?
Неужель вольготней и светлей?
Может, просто водку пьет с пророками?
Мы ж побили всех в земле своей…

Небеса полны густыми звонами.
В них святые с грешными — равны.
Ну, а тот, кто правил миллионами,
У Кремлевской сладко спит стены…
Что ему, кровавому, мерещится?
Что он цедит из своих усищ?..
И опять Россия, словно грешница,
Бродит средь родимых пепелищ.

Пусть на сотню лет мудрее стали мы,
Но кладбищ — хоть землю ими мерь…
Были Ворошиловы и Сталины…
Ну, скажи, чья очередь теперь?..

Я не сам ли на груди рубаху рвал
И не билось сердце ль горячей,
Когда речи страшные нахваливал
Битых оспой лютых палачей?..