Екатерина Гордон: #Стихикатигордон

Не бывает поверженных львов,
Даже смерть их встречает поклоном
И целует свинцовым патроном,
Остужая бесстрашную кровь.
Лай шакалов и алчущих птиц —
Время радости слабых и скудных.
Рык прощальный и полногрудный
Лев издаст и повалится ниц.
Безразличный и безупречный,
Скоро ступит в божественный Град…
Он и там коронован на вечность —
А иным только падаль и смрад.

Я хочу умереть…
Может, это последнее слово…
Может, в этом безмолвии будет цельнее
рассказ.
У последних дверей ты останешься,
истиной скован –
Что, спасая себя, ты любимое сердце
не спас.
Воевал с тем, кто слаб,
Защищался от детской ладошки
И смотрел, как пыльца опадает
с истерзанных крыл…
Я хочу умереть – сердце-бабочка ищет
окошко…
Может, так ты поймешь – сколько боли ты
мне причинил.

Есть люди, у которых нет души.
Есть что угодно: руки, ноги, вши,
Квартиры, дачи, острые ножи,
И деньги есть на женщин и на жизнь…
И, кажется, им очень хорошо:
Вдыхают кислород и порошок…
А как такому глянешь в дыры глаз:
Не человек – для органов мешок.

Люди-листья опадают-отцветают-улетают…
Недодуманные мысли, недожитые печали…
А еще вчера за чаем обо всем с тобой болтали,
А потом случилось завтра, и его не выбирают.
Не сезон для нашей дружбы и, видать, не та
эпоха;
Не до скорби, не до грусти – все
поверхностно и зыбко…
Не прекрасно и не плохо опадают
люди-листья,
Ты прощаешься, как кукла, с безразличною
улыбкой.

Бабочки пали листьями, высохшие крыла…
Осенью все мы лишние… дети в чужих
дворах…
Моемся, плачем и молимся… время считать
грехи.
Память в помойке роется – ищет в грязи стихи.
А под ногами бабочки… рифмы… сентябрь —
бред.
Осенью мелом хочется свой рисовать силуэт.

Все случится…
Ты прячешься в складках кулис.
Все спектакли – лишь повод уйти на
поклон,
Но не всех вызывают на бис…
Как не все отправляются ввысь – кто-то
вниз…
Ну а кто-то, как в ад, отправляется в сон.
Все случится…
И воля твоя – это круг на воде…
Трепыхание действий и слов требуха.
Лишь один из толпы на века,
Только ноша его нелегка –
Так смотри и цени его дар, как
последний закат…

Ты как ненужный орган —
Достаю и выбрасываю.
И не важно, что очень много
Вытекает из раны красного.
И немного больно и рано
Извлекать руками из раны,
Из уставшего серого стана,
Эту странность.
Будто ложное сердце… клапаны.
Все измятое и залапанное,
Я его отрезаю скальпелем – надо мне.
И становится все понятнее.
Не травиться теперь лекарствами.
Только вот пустота болит
Еще явственней.

Я хочу быть отдельно – не вместе.
Не люблю ни хоров, ни дуэтов.
У меня есть моя песня,
И других у меня нету.
И не значит, что кто-то лучше
Или жизнь у кого-то дольше…
Мне с другими всегда душно,
А с чужими всегда тошно.

Оголенный нерв, обнаженный провод.
Разве жизнь не повод выйти насовсем?
В дверь или в окно, разрезая свет.
Небо, как панно, и стежками след.
Не больней, чем им, не темней, чем в ночь,
Только трем своим хочется помочь.
Никаких клише и ненужных слов.
Мысли в неглиже, окна на засов.

Завтра ты меня забудешь…
Завтра я тебя забуду…
Амнезия серых улиц —
Я себя то помню скудно.
Протрезвеешь, выйдешь в утро —
И окажется не больно…
То, что я тебя забуду,
Ты забудешь произвольно.

Я скучаю по тебе… Но тебя совсем не знаю.
Может, просто по мечте в твоем облике скучаю.
По далеким светлым дням, кружевам листвы
на солнце
И тому, что никогда, как и время, не вернется.
Я скучаю по тебе… как несбывшемуся чуду,
Ты – чужой… но словно то, что я век
не позабуду.
Ты набросок на холсте, силуэт, дождем
размытый,
Тайна кляксы на листе и зеркал полуразбитых.
Я скучаю… но, обняв, безнадежно понимаю…
Ты – чужой, и я в тебе лишь о нем одном
скучаю.