И тебя на остров чудный
Теплым ветром занесло.
Путь окончен многотрудный,
С зыбью пенно-изумрудной
Долго спорило весло.
Сладкозвучен шелест пиний,
Воздух — ясен, день — горяч,
И летит из рук рабыни,
Исчезая в тверди синей,
Золотой звенящий мяч.
На прибрежье ежедневно
Роща хохотом полна.
Белорукая царевна
Платья моет, где напевно
Ропщет синяя волна.
Даст тебе с приветом мирным
Дева сладостную ткань,
Умастив елеем жирным,
Под прикрытием порфирным,
В глубине прохладных бань.
Скажет, ниц склонивши взоры:
Ты омылся и окреп,
Лира ждет тебя и хоры.
Рдеют пурпуром амфоры,
Золотится сладкий хлеб.
Небо к нам не без участья.
Бога нашего дары:
Только солнце, только счастье,
Только песни сладострастья,
Только пляски и пиры.
Миновавши скалы мраков,
Жажду бури утоля,
Всё прошедшее оплакав,
Ты наследуешь Феаков
Благодатные поля.
Я оплету тебя зме я ми черных кос
И убаюкаю, склонивши на колени.
Мой дом известен всем в веселой Митилене,
Ложницы устланы покровами из роз.
Главу в грядущее мой памятник вознес.
Ты будешь славима, дитя, в пурпурной хлене,
Пока не отзвучат молитвы вожделений
И будет лирами благоухать Лесбос.
О девочка моя! цветок полуразвитый!
Я перелью в тебя мой нектар ядовитый.
Дай гиакинфы уст! ты вся — горящий снег,
И око томное улыбчиво и узко.
Я млею сладостью неутомимых нег,
Пьяна лобзанием и ароматом муска.
Жестокий лев зубов не изострит,
Спокойна лань среди дубрав Немеи,
Из топких блат уже не свищут змеи,
И гидра травы кровью не багрит.
Но золотом в тени ветвей горит
Душистый плод. Прохладные аллеи
Уводят в тайный мрак, где — как лилеи —
Серебряные груди Гесперид.
Сверкает жемчуг, блещут хрисолиты
На поясе пурпурном Ипполиты.
Сколь сладок яд елея устных роз!
И пламя жжет, и слепнет взор от света.
Назад!.. Но плащ к моим костям прирос,
И рвется плоть, и вторит воплям Эта.
VI. ASCLEPIADEUS MAIOR [76]
Ты — харита весны, ты — гиакинф богом любимых рощ.
Сладко имя твое, нимфа дубрав! Дафны ли дикий лавр
Вешний в кудри вплету нежной тебе? Иль Амафусии
Первый пурпур сорву — влажный венок сладкоуханных роз?
Злачно ложе твое! зелень земли сладостнотравная
Нежит бедер твоих белый наркисс. Рдянец сосцов и уст
Благовонием роз жала зовет гулкозвенящих пчел.
Ах, нужны ли цветы той, кто сама — роз и лилей цветник.
Тебе шестнадцать лет. Подобно серне дикой
Ты мчалась от меня в полдневный час, когда
Я гнал через холмы, поросшие мирикой,
К родному озеру шумящие стада.
Не бойся, глупая! давно в долинах смежных
Мы стережем стада. Тебе знаком Титир:
Моих веселых коз и телок белоснежных
Ты любишь молоко и ноздреватый сыр.
Лениво спят быки. На горных склонах козы
Рассыпались щипать свой лакомый китис.
Я сплел тебе венок. Смотри: наркиссы, розы
Стеблями с нежными фиалками сплелись.
………………………………………………………
Испачкавшись землей и золотым навозом,
Руками, крепкими, как белая кора,
Сжимаешь ты сосцы упрямым, диким козам,
И струи молока звенят о дно ведра.
Как я давно люблю и твой румянец смуглый,
И взоры, полные желанья и стыда,
И грудь, которую всё более округлой
И тучной делают бегущие года.
Ах, я бы мог терпеть! Но помнишь, как недавно,
Залегши в заросли, я подсмотрел, как ты
Купалась в жаркий час? Приняв меня за фавна,
Ты громко вскрикнула и скрылась за кусты.
С тех пор преследуют мое воображенье
И труди сочные, как спелые плоды,
И бедра крепкие, и вольные движенья
Могучих белых ног, сверкавших из воды.
Моя желанная! когда ж под тайным сводом
Дубов развесистых нас сопряжет Эрот,
И козьим молоком, укропом, диким медом
Благоухающий я поцелую рот?
VIII. АПОЛЛОН С КИФАРОЙ [78]
Читать дальше