Александр Гитович - Звезда над рекой

Те желтые огни в бревенчатых домах,
Та гладкая вода, весла внезапный взмах,
Та тихая река, смиренный воздух тот
Избавили меня от горя и забот.
Пускай на миг один — и то спасибо им:
Он и теперь со мной, всем обликом своим.
Воспоминаний свет, пронзающий года,
У нас нельзя отнять нигде и никогда.

И ты был, друг мой, тоже
Получше, помоложе,
И девушка хотела
Не разлюбить вовек.
И сочинил ты в песне,
Что нет ее прелестней,
И сам тому поверил,
Наивный человек.

Но годы, слава богу,
Проходят понемногу,
Живешь, не ожидаешь
Ни писем, ни вестей.
А за стеною где-то
Поется песня эта
О девушке, о счастье,
О юности твоей.

Ну что ж, попробуй.
Вдруг все будет так же:
Немного хлеба,
водка,
соль,
табак.
Опять пройдешь
по Нижней Кандалакше.
Опять
перевезет тебя рыбак.
И там, где ты
забыл дороги к дому,
Где в белом блеске
движется волна,
Сожмется сердце:
столь не но-земному
Чиста она,
светла
и холодна.
Наверх,
туда, где сосны завершили
Свой трудный путь.
Еще издалека
Увидишь камень,
поднятый к вершине
Могучею
работой ледника.
А там —
подъем окончен.
И мгновенно
Поющий ветер
хлынет на тебя,
И ты услышишь
музыку вселенной,
Неистребимый
голос Бытия.
А солнце
и не ведает заката,
А облик мира
светел и велик.
Да,
здесь,
на миг,
был счастлив ты когда-то.
Быть может,
повторится этот миг.

Прикажете держать себя в руках,
В работе находить свое спасенье,
Слова искать в пустынных рудниках
Под непрерывный гул землетрясенья

И самому, о гибели трубя,
Замучить ту, что все же не разлюбит?..
Стихи, стихи! Возьмут они тебя,
На миг спасут — и навсегда погубят.

Да разве было это?
Или снится
Мне сон об этом?
Горная река,
Далекая
китайская граница
И песенка
уйгура-старика.
Да разве было это?
На рассвете
Труба и марш.
Военный шаг коней.
И с Балтики
врывающийся ветер,
И шум ручья,
и влажный блеск камней.
И веришь и не веришь…
И с трудом
Бредешь за памятью
в ее туманы.
…Бревенчатый
под тихим солнцем дом
И вереском
поросшие поляны.
И то, чего забыть
никак нельзя,
Хотя бы вовсе
память изменила:
И труд,
и вдохновенье,
и друзья,
И ты со мной.
Все это было.
Было.

О, если мог бы я, хоть на мгновенье,
Поверить в то, что все вернется вдруг
И я почувствую прикосновенье
Таких далеких и желанных рук!

За окнами, в сиянье зимней стужи,
Лежит залив. Кругом — холмы, леса.
А мне все кажется, что это хуже,
Чем жить в аду — но верить в чудеса.

Что мне теперь песок любой пустыни,
Любого моря блещущий прибой,
Мне, ясно понимающему ныне,
Насколько я в долгу перед тобой.

Я дешево плачу: смертельной мукой,
Томительным сознанием вины,
Отчаяньем, и горем, и разлукой —
За ту любовь, которой нет цены.

Да, это я сказал.
Не будь упрямым
И трубку телефонную
сними,
И позабудь,
наедине с Хайямом,
О том,
как суетятся за дверьми.
А стоит только
вам
разговориться,
И ты увидишь мир
с иных высот.
Сам посуди:
тебе, товарищ, тридцать,
А старику,
пожалуй,
девятьсот.

Зима и ночь. И мерзлых трупов груда.
Здесь были укрепления врага.
Живых врагов мы выбили отсюда,
А мертвых — скоро занесет пурга.

И мы в боях немало потеряли.
И мы хлебнули горя и невзгод.
Но с бодростью, без страха и печали
В траншеях этих встретим Новый год.

Пусть в канонаде ночи новогодней
Забыли мы, что значит тишина,
Но праздник свой мы празднуем сегодня,
И кружки нам наполнит старшина.