Александр Беляев: Звезда КЭЦ (сборник)

Кто бы мог подумать, что незначительный случай решит мою судьбу.

В то время я был холост и жил в доме научных работников. В один из весенних ленинградских вечеров я сидел у открытого окна и любовался на деревца сквера, покрытые светло-зелёным молодым пушком. Верхние этажи домов пылали палевыми лучами заката, нижние погружались в синие сумерки. Вдали виднелись зеркало Невы и шпиль Адмиралтейства. Было удивительно хорошо, не хватало только музыки. Мой ламповый радиоприёмник испортился. Нежная мелодия, заглушённая стенами, чуть доносилась из соседней квартиры. Я завидовал соседям и в конце концов пришёл к мысли, что Антонина Ивановна, моя соседка, без труда могла бы помочь мне наладить радиоприёмник. Я не был знаком с этой девушкой, но знал, что она работает ассистентом физико-технического института. При встрече на лестнице мы всегда приветливо раскланивались. Это показалось мне вполне достаточным для того, чтобы обратиться к ней за помощью.

Через минуту я звонил у дверей соседей.

Дверь мне открыла Антонина Ивановна. Это была симпатичная девушка лет двадцати пяти. Её большие серые глаза, весёлые и бодрые, глядели чуть-чуть насмешливо и самоуверенно, а вздёрнутый нос придавал лицу задорное выражение. На ней было чёрное суконное платье, очень простое и хорошо облегавшее её фигуру.

Я почему-то неожиданно смутился и очень торопливо и сбивчиво стал объяснять причину своего прихода.

- В наше время стыдно не знать радиотехники, - шутливо перебила она меня.

- Я биолог, - пробовал оправдаться я.

- Но у нас даже школьники знают радиотехнику.

Этот укор она смягчила улыбкой, показав свои ровные зубы, и неловкость растаяла.

- Пойдёмте в столовую, я допью чай и пойду лечить ваш приёмник.

Я охотно последовал за ней.

В просторной столовой за круглым столом сидела мать Антонины Ивановны, полная, седая, розоволицая старушка. Она с суховатой любезностью поздоровалась со мной и пригласила выпить чашку чаю.

Я отказался. Антонина Ивановна допила чай, и мы направились ко мне.

С необычайной быстротой она разобрала мой приёмник. Я любовался её ловкими руками с длинными, подвижными пальцами. Говорили мы немного. Она очень скоро поправила аппарат и ушла к себе.

Несколько дней я думал только о ней, хотел зайти снова, но без повода не решался. И вот, стыдно признаться, но я нарочно испортил свой приёмник… И пошёл к ней.

Осмотрев повреждение, она насмешливо взглянула на меня и сказала:

- Я не буду чинить ваш приёмник.

Я покраснел как варёный рак.

Но на другой день снова пошёл - доложить, что приёмник мой работает великолепно. И скоро для меня стало жизненной необходимостью видеть Тоню, как я мысленно называл её.

Она дружески относилась ко мне, по её мнению, я, видите ли, был только кабинетный учёный, узкий специалист, радиотехники не знал, характер у меня нерешительный, привычки стариковские - сиднем сидеть в своей лаборатории или в кабинете. При каждой встрече она говорила мне много неприятного и советовала переделать характер.

Моё самолюбие было оскорблено. Я даже решил не ходить к ней, но, конечно, не выдержал. Больше того, незаметно для себя я начал переделывать свой характер: стал чаще гулять, пытался заняться спортом, купил лыжи, велосипед и даже пособия по радиотехнике.

Однажды, совершая добровольно-принудительную прогулку по Ленинграду, я на углу проспекта Двадцать Пятого Октября и улицы Третьего Июля заметил молодого человека с иссиня-чёрной бородой.

Он пристально посмотрел на меня и решительно двинулся в мою сторону.

- Простите, вы не Артемьев?

- Да, - ответил я.

- Вы знакомы с Ниной… Антониной Герасимовой?

Я видел вас однажды с ней. Я хотел передать ей кое-что о Евгении Палее.

В это время к незнакомцу подъехал автомобиль. Шофёр крикнул:

- Скорей, скорей! Опаздываем!

Чернобородый вскочил в машину и, уже отъезжая, крикнул мне.

- Передайте - Памир, Кэц…

Автомобиль быстро скрылся за углом.

Я вернулся домой в смущении. Кто этот человек? Он знает мою фамилию? Где он видел меня с Тоней или Ниной, как он называл её? Я перебирал в памяти все встречи, всех знакомых… Этот характерный орлиный нос и острая чёрная борода должны были запомниться. Но нет, я никогда не видал его раньше… А этот Палей, о котором он говорил? Кто это?