Галактион Табидзе - Стихотворения

И еще: «…грузинские поэты увидели и почувствовали тот фон, на котором предстояло совершиться великой мистерии нового искусства. Устремляясь на праздник грядущих веков, мы обязаны были быть, с одной стороны, подлинными выразителями их планетарного размаха, который сродни первородному хаосу, и неутомимыми искателями национальных образов — с другой… Пегасы стоят у врат новой эпохи и ждут дерзновенных всадников. В Грузии мы только ощущаем близость безграничных пространств, бескрайних просторов: радио, беспроволочный телеграф, аэро, автомобили!.. Вот фон, на котором новые герой и новые барды Грузии создадут новую поэзию. Мы всегда были с народом, но и теперь и в будущем должны еще смелее сблизиться с ним, быть в его гуще. Именем народа и во имя народа обязаны мы отринуть кафешантанную поэзию — детище упадка и декаданса. Нам предстоит освободиться от консерватизма, который сковывает порой сознание современного поэта. Должны быть найдены новые ритмы, соответствующие динамике нового слова. И мы ни на миг не должны забывать, что у грузинской поэзии есть своя жизнь, своя историческая миссия». [13] Г. Табидзе, Соч., т. 12, с. 13–15.

Не только в публицистике, но и в стихах Галактиона Табидзе 1921 года идет упорная работа мысли и чувства, разума и воли. В феврале 1921 года Галактион Табидзе не мог не воскресить в своем сердце и в своем стихе впечатления Октябрьских дней 1917 года. Еще в восемнадцатом году (стихотворение «Офорт») он готов был объявить своей духовной родиной снег и метель, ветер и ураган революционного Петрограда, пророчески предвидя обновление, которое принесут Грузии события тех незабываемых месяцев: «…так вот оно, имя твое, О родина — стужа, погоня и воля…» Ведь в том же восемнадцатом году он писал: «Меня равнина тянет — С ветром свиться. Судьба, я дважды угодил родиться: Здесь, В эту ночь, В ноябрьскую метель — И там, в раю, за тридевять земель». И вот вдохновенье поэта вновь диктует ему высокую здравицу в честь нового мира, соединяющую осень с весной, мороз с солнцем, поверяющую хаос возрожденной гармонией:

И прежде чем «синие кони» Галактиона Табидзе возьмут новый разбег навстречу будущему, поэт, поэтически перефразируя одно из своих публицистических выступлений этой поры, скажет им своеобразное напутственное слово:

Но, разумеется, были и гримасы времени, были муки хаоса, рождавшего гармонию. Век не так уж просто делился на свет и тень. И, кроме гетевского Мефистофеля или лермонтовского Демона, суетились и копошились в мире и иные «бесы» — «мелкие Мефистофели» и «демоны глухонемые», предпочитавшие «священному безумию» и «духу музыки» — «тоскливую пошлость».

Естественно и то, что раздумья Галактиона Табидзе о двух ликах времени, о назначении поэта стали особенно напряженными в августе 1921 года, когда телеграф и газеты принесли горькую весть о смерти Александра Блока. В скорбные дни седьмого — восьмого августа Галактион Табидзе доверяет стихам свою боль:

Надежда, достойная имени, памяти и бессмертия Блока, живет в этих строках, озаряя светом будущего их трагическое звучание. В те же дни пишутся стихи о «небе, усеянном легионом звезд», где вновь воскрешаются видения революционного Петрограда, с его кострами и заревами, с вихрем его «мировых бурь», симфонией его «мирового оркестра».

1922 год можно считать годом большой общественной активности Галактиона Табидзе. Человек, который, казалось бы, умел только одно — писать стихи, становится инициатором целого ряда изданий (газет, журналов), сам учреждает и редактирует «Журнал Галактиона Табидзе», пишет программные передовицы и статьи-манифесты. Испытывает он и огромный творческий подъем. В рукописях Галактиона сохранилась такая запись этого времени: «Я чувствую, что мне даны легкие крыла, как вот этому далекому розовому облаку… Я слышу музыку, грузинскую музыку, новые струи и волны грузинской музыки… Бурные, но чистые, прозрачные струи, когда они несутся по камням — и журча, и грохоча… Я обрел, я открыл новый музыкальный мир — о, это шаг вперед сегодня для меня — новый, безошибочный и твердый шаг. И какая свобода! — стоит только сбросить страшные цепи, которыми я сам когда-то, глупец, сковал себя! Но я одолел, победил себя. О, это огромный шаг вперед — новый, невиданный, твердый шаг вперед, дерзкий революционный шаг!» [14] Г. Табидзе, Соч., т. 12, С. 342.