Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Поют друзья, и я пою —
Не потому, что велено,
А просто — песенно в краю,
И песенно и зелено!
Зачины не перевелись,
Бери, какой приглянется,
Сады друг с другом обнялись,
И роща к роще тянется.
Без песни дом не строится,
И рожь в полях не родится,
Без песни нет застолицы,
Дружки не хороводятся.
Она у нас обласкана,
Идет под стяги алые,
Она, как солнце красное,
Встает над запевалами.

Нет на свете Родины милее,
Где других лазурней небеса,
Солнце ярче, звезды всех светлее,
Где отрадны рощи и леса;

Где в реках стремительные воды
Голубеют, словно бирюза,
Где, когда настанет непогода,
Весь народ выходит, как гроза!

Нет на свете Родины дороже,
Надо всё нам делать для нее,
Чтобы день, который нами прожит,
Каждым часом радовал ее!

Всюду всё в ее раздольях — наше,
Отдадим ей думы и дела,
И кругом садами опояшем,
Чтобы вечно Родина цвела!

Нет на свете Родины красивей,
Боевой страны богатырей,
Вот она, по имени Россия,
От морей простерлась до морей.

Прибавляет силы год от году,
Вся красуясь в славе молодой,
И живут в содружестве народы
Под ее державною звездой.

Говорят, что некрасива,
Некрасива, средняя.
Я в красивых не ходила,
Но и не последняя.

Я еще не заплетала
В косу ленту алую;
Подождите — кого хвалят,
Не меня ль, удалую?

Подождите, не судите
За такую линию:
Заглянул один мальчишка
В мои очи синие.

И с тех пор тому мальчишке
Только звезды видятся.
И с тех пор ему покоя
Нет и не предвидится.

Говорят, что я румянюсь,
Говорят, что я белюсь;
На реке при всех умоюсь —
И в лице не изменюсь.

Мне румяниться не надо,
Я такою родилась,
Словно вишенка зарделась,
Как березка поднялась.

Поднялась, над речкой встала,
Вижу камешки на дне…
Не белится же березка,
Так зачем белиться мне?

Говорят, что я румянюсь,
Говорят, что я белюсь;
На реке при всех умоюсь —
И в лице не изменюсь.

Мы — ровесники века, как все, в наступленье.
Горе кануло в море, не стало невзгод.
Озарил нашу юность в семнадцатом Ленин,
А когда стали старше, повел нас в поход.

И пошли мы за ним по снегам и в метели,
Нерушимою клятвой мы ему поклялись,
Кумачовые ленты на папахах зарделись,
Пятикрылые звезды на шлемах зажглись.

И когда к океану принесли наше знамя,
То его развернула Победа над нами.

Я обрадован встречей с тобой,
я к тебе торопился.
Не вчера ведь тебя я узнал,
не сегодня влюбился.
Ты мне снился суровый,
мой Север родной,
Грохотал океанской
высокой волной.
Ты стучался мне в сердце,
звал в гости, как друг,
Ты такой же, как я,—
не выносишь разлук!
И, к тебе устремясь,
вышел я за порог,
Потому что не видеть тебя
я не мог!
Я приехал к тебе
и увидел твой гордый простор,
И почувствовал силу
навеки раскованных гор,
Я увидел Хибины,
где нами открыт
Камень твой знаменитый,
утверждающий жизнь, —
апатит.
А что рядом, где Варзуга?
Что в районе Поноя?
Всё, что надо, добудем,
нигде не пройдем стороною!
Мы проверим все горы,
раскроем земли кладовые,
Как раскрыли Хибины —
теперь это нам не впервые!

Города поднялись там,
где чумы — и те не дымились,
Там, где тропы оленьи вились
и никак не сходились,
Там, где тундра красивой слыла
за Вороньей рекою,
А к реке выходила
лишь с недолей лихою;
На озера свои выходила,
поднималась на скалы
И всё старилась, старилась,
мертвым сном засыпала.
Но пришли мы сюда —
и повсюду железо запело.
Поднялись города.
Города — настоящее дело!

Ну, веди ты меня
в Ловозерье и в тундру, что названа Монче,
Покажи мне, что сделал,
какие работы закончил.
Покажи, что ты начал, что делаешь в тундре
оленьей,
Покажи мне размах
большевистских высоких стремлений
К покоренью природы
сурового дальнего края,
А потом пусть поднимется песен
орлиная стая!