Федор Сологуб - Том 2. Пламенный круг. Лазурные горы

  Ангельские лики,
  Светлое хваленье,
  Дым благоуханий, –
  У Творца-Владыки
  Вечное забвенье
  Всех земных страданий.

  Отвори свою дверь,
И ограду кругом обойди.
  Неспокойно теперь, –
Не ложись, не засни, подожди.

  Может быть, в эту ночь
И тебя позовёт кто-нибудь.
  Поспешишь ли помочь?
И пойдёшь ли в неведомый путь?

  Да и можно ли спать?
Ты подумай: во тьме, за стеной
  Станет кто-нибудь звать,
Одинокий, усталый, больной.

  Выходи к воротам
И фонарь пред собою неси.
  Хоть бы сгинул ты сам,
Но того, кто взывает, спаси.

Суровый друг, ты недоволен,
  Что я грустна.
Ты молчалив, ты вечно болен, –
  И я больна.

Но не хочу я быть счастливой,
  Идти к другим.
С тобой мне жить в тоске пугливой,
  С больным и злым.

Отвыкла я от жизни шумной
  И от людей.
Мой взор горит тоской безумной,
  Тоской твоей.

Перед тобой в немом томленьи
  Сгораю я.
В твоём печальном заточеньи
  Вся жизнь моя.

Возроптали иудеи:
«Труден путь наш, долгий путь.
Пресмыкаясь, точно змеи,
Мы не смеем отдохнуть».

В стан усталых иудеев
Из неведомой земли
Вереницы мудрых змеев
Утром медленно ползли.

Подымался к небу ропот:
«Нет надежд и нет дорог!
Или нам наш долгий опыт
Недостаточно был строг?»

Рано утром, в час восхода,
Голодна, тоща и зла,
В стан роптавшего народа
Рать змеиная ползла.

И, раздор меж братьев сея,
Говорил крамольник злой:
«Мы отвергнем Моисея,
Мы воротимся домой».

Чешуёй светло-зелёной
Шелестя в сухой пыли,
По равнине опалённой
Змеи медленно ползли.

«Здесь в пустыне этой пыльной
Мы исчахнем и умрём.
О, вернёмся в край обильный,
Под хранительный ярём».

Вдруг, ужаленный змеёю,
Воин пал сторожевой, –
И сбегаются толпою
На его предсмертный вой.

И, скользя между ногами
Старцев, жён, детей и дев,
Змеи блещут чешуями,
Раззевают хищный зев,

И вонзают жала с ядом
В обнажённые стопы
Их враждебно-вещим взглядом
Очарованной толпы.

Умирали иудеи, –
И раскаялись они.
«Моисей, нас жалят змеи! –
Возопил народ. – Взгляни:

Это – кара за роптанье.
Умоли за нас Творца,
Чтоб Господне наказанье
Не свершилось до конца».

И, по слову Моисея,
Был из меди скован змей,
И к столбу прибили змея
Остриями трёх гвоздей.

Истощили яд свой гости
И, шурша в сухой пыли,
Обессиленные злости
В логовища унесли.

Перед медным изваяньем
Преклоняется народ,
И смиренным покаяньем
Милость Божию зовёт.

Твоих немых угроз, суровая природа,
  Никак я не пойму.
От чахлой жизни жду блаженного отхода
  К покою твоему,
И каждый день меня к могиле приближает
  Я каждой ночи рад,
Но душу робкую бессмысленно пугает
  Твой неподвижный взгляд.
Лесов таинственных ласкающие сени,
  Немолчный ропот вод,
И неотступные и трепетные тени,
  И неба вечный свод, –
Враждебно всё мечте и чувству человека,
  И он ведёт с тобой
От самых древних лет доныне и до века
  Непримиримый бой.
Но побеждаешь ты, – последнего дыханья
  Подстерегая час,
Огнем томительным напрасного страданья
  Ты обнимаешь нас.

В поле не видно ни зги.
Кто-то зовёт: «Помоги!»
   Что я могу?
Сам я и беден, и мал,
Сам я смертельно устал,
   Как помогу?

Кто-то зовёт в тишине:
«Брат мой, приблизься ко мне!
   Легче вдвоём.
Если не сможем идти,
Вместе умрём на пути,
   Вместе умрём!»

Опять сияние в лампаде,
Но не могу склонить колен.
Ликует Бог в надзвёздном граде,
А мой удел – унылый плен.

С иконы тёмной безучастно
Глаза суровые глядят.
Открыт молитвенник напрасно:
Молитвы древние молчат, –

И пожелтелые страницы,
Заветы строгие храня,
Как безнадёжные гробницы,
Уже не смотрят на меня.