Федор Сологуб - Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли

Цветными шелками по белому шёлку я вышила милый и сложный узор
Карминных, шарлаховых, вишнёво-алых, пунцовых, златистых и палевых роз.
Что́ может быть краше, что́ слаще волнует в смарагдовой зелени брошенных роз!
По белому шёлку цветными шелками я вышила сложный и милый узор.
Пусть милый, далёкий, меня позабывший, хоть раз поглядел бы на этот узор.
О скорби моей и о слёзах пролитых ему рассказали б сплетения роз.
Цветными по белому шёлку шелками я вышила милый и хитрый узор
Пунцовых, шарлаховых, вишнёво-алых, карминных, златистых и кремовых роз.

Твоя душа – немножко проститутка.
Её друзья – убийца и палач,
И сутенёр, погромщик и силач,
И сводня старая, и проститутка
Когда ты плачешь, это – только шутка,
Когда смеёшься, – смех твой словно плач,
Но ты невинная, как проститутка,
И дивно-роковая, как палач.

Кто же кровь живую льёт?
Кто же кровь из тела точит?
Кто в крови лохмотья мочит.
Кто же кровь живую льёт?
Кто же кровь из тела пьёт
И, упившийся, хохочет?
Кто же кровь живую льёт?
Кто же кровь из тела точит?

Ни человека, ни зверя
До горизонтной черты, –
Я, и со мною лишь ты.
Ни человека, ни зверя!
Вечно изменчивой веря,
Силой нетленной мечты
Буду губителем зверя
Я до последней черты.

По неизведанным путям
Ходить не ты ль меня учила?
Не ты ль мечты мои стремила
К ещё не пройденным путям?
Ты чародейный фимиам
Богам таящимся курила.
По неизведанным путям
Ходить меня ты научила.

Я верен слову твоему,
И всё я тот же, как и прежде.
Я и в непраздничной одежде
Всё верен слову твоему.
Гляжу в безрадостную тьму
В неумирающей надежде
И верю слову твоему
И в этот день, как верил прежде.

Святых имён твоих не знаю,
Земные ж все названья – ложь,
Но ты пути ко мне найдёшь.
Хотя имён твоих не знаю,
Тебя с надеждой призываю,
И верю я, что ты придёшь.
Пусть я имён твоих не знаю, –
Не все ль слова не свете – ложь!

Ночь, тишина и покой. Что же со мной? Кто же со мной?
Где ты, далёкий мой друг? Изредка бросишь мне бедный цветок,
И улыбаясь уйдёшь, нежно-застенчив иль нежно-жесток.
В дрёмной истоме ночной кто же со мной? Что же со мной?
Как мне мой сон разгадать, чудный и трудный, безумно-земной?
Как перебросить мне мост через поток на желанный восток?
Ночь, тишина и покой, вы безответны, но снова со мной,
А предо мной на столе брошенный другом увядший цветок.

Ласкою утра светла,
Ты не умедлишь в пустыне,
Ты не уснёшь, не остынешь.
Ласкою утра светла,
Ладан росы собрала
Ты несказанной святыне.
Ласкою утра светла,
Ты не умедлишь в пустыне.

Ландыши, ландыши, бедные цветы!
Благоухаете, связанные мне.
Душу сжигаете в радостном огне.
Ландыши, ландыши, милые цветы!
Благословенные, белые мечты!
Сказано светлое вами в тишине.
Ландыши, ландыши, сладкие цветы!
Благоухаете, связанные мне.

Цвети, безумная агава,
Цветеньем празднуй свой конец.
Цветочный пышный твой венец
Вещает смерть тебе, агава.
Твоя любовь тебе отрава,
Твой сахар – жёсткий леденец.
Цвети, безумная агава,
Цветеньем празднуй свой конец.

Слова так странно не рифмуют, –
Елена, роза, ландыш, ты.
Обыкновенной красоты
Слова хотят и не рифмуют,
Когда тревожат и волнуют
Слова привета и мечты.
Слова так странно не рифмуют, –
Елена, ландыш, роза, ты.

Приветом роз наполнено купе,
Где мы вдвоём, где розам две купели.
Так радостно, что розы уцелели
И в тесноте дорожного купе.
Так иногда в стремительной толпе
Есть голоса пленительной свирели.
Шептаньем роз упоено купе,
И мы вдвоём, и розам две купели.