Александр Полежаев - Стихотворения и поэмы

Не черные тучи
Висят над скалой;
Не вихорь зыбучий
Взвился над землей;
Не сокол могучий
Летит с облаков
Стрелою гремучей
В толпы воробьев.
Нет! Буря не воет…
И вихорь не роет
Горячей земли.
Всё тихо, покойно,
И дивно, и стройно
В небесной дали.
Но что ж изменилось
В природе вещей?
Не чудо ль явилось
Для робких очей?
То в поле выходит
Roi de la chasse, [106] Король охоты (фр). — Ред.
И в ужас приходит
Весенний бекас!..
То муж сановитый,
Стрелок знаменитый,
Гусар отставной,
Привыкший к победам,
К бутылке, к обедам
И к воле лихой.
Скучая без славы,
Любя старину,
С жильцами дубравы
Ведет он войну.
Он долго не метит:
Лишь глазом заметит —
Спускает курок…
И птица у ног.
Не знает ни тьмы, ни денницы
Великий стрелок.
Не видя поднявшейся птицы,
Он слышит лишь крыльев полет,
Прицелился, грянул — и жертва падет.
Едва появился
Лесной удалец,
Он — паф! — покатился!
Он — хлоп!.. и конец!
Как солнце в огромном
Хаосе миров,
Блистает он в скромном
Хаосе стрелков,
Предво́дит их сонмом,
Как муромский витязь Илья.
А те лишь зевают
И грустно считают
Свои пуделя.

Куда ж, скажите мне, мятежною ватагой
Вы собрались, мои друзья?
Зачем, упитанные влагой
Живого Вакхова ручья,
Вы с поприща котлет, бифштекса и ростби́фа,
С улыбкой вандала и наглостию скифа,
Накинув ружья на плеча,
Вдруг поднялися сгоряча,
Схватили яростно патроны
И, застегнув на шпензерах крючки,
В сажень величиной надели сапоги
И кожаные панталоны?
О, что за грозный, страшный вид!
Он вестник будущего боя!
Провинциальный сибарит
Преображается в героя!
Везде тревога и содом:
Борзых и гончих завыванье,
Лакеев брань, и ко́ней ржанье,
И шум, и крик, и всё вверх дном!..
Пустеют барские палаты,
Конюшни, кухни, домы, хаты.
«Сюда! — кричат конфедераты,
Накинув шапки набекрень.—
Настал, настал великий день!
Сегодня мы себя покажем…
Злодея Б<���урцов>а накажем
И всеторжественно докажем,
Что он отнюдь не великан,
Что мы вобьем его в болото,
Что он над М<���уромом> не пан
И, наконец, не царь охоты!..»
Так демон зависти и мщенья
Раздора пламень раздувал
И своенравно ополченья
На подвиг бранный вызывал!
Так некогда сычи и совы,
Поднявшись ночью из дупла,
Хотели массой бестолковой
Напасть на сонного орла.
Но он могучими крылами,
Приосани́вшись, размахнул —
И где с летучими мышами
Пернатых витязей аул?
Так точно Васеньку сбирались
Другие мыши погребать!..
Сперва шутили и смеялись,
Потом хотели отпевать,
Но кот лукавый зорким глазом
Окинул их исподтишка,
Расправил лапищи и разом
Передушил их в два прыжка!..

Уже по небу разливалась
Багряноцветная заря,
Природа тихо пробуждалась,
В сребре и золоте горя,
Когда холмы, леса, болота,
В хаосе шумных голосов,
Узрели вдруг царя охоты
Между завистливых врагов.
С челом открытым, величавым,
Любуясь зеркалом ружья,
Перед собранием лукавым
Он шел как вождь и судия.
Всегда на брань идти готовый,
Владыка долов и полей,
Он видел происки и ковы
Своих обманчивых друзей.
Но, улыбаясь равнодушно,
На них без страха он смотрел
И лишь в душе великодушной
Об их безумстве сожалел.
Но вот огромная ватага
Уже рассыпалась в лесах
И взволновалася, как брага
В полузамазанных чанах.
И господа и их лакеи
Преважно заняли посты;
Скрывают их, как батареи,
Колоды, кочки и кусты.
Собаки бешеные рыщут
Вокруг болот, пугая дичь;
Псари бранятся, скачут, свищут.
Везде призывный гул и клич!

Вот раздается выстрел первый!
Сильнее тысячи громов
Он раздражительные нервы
Потряс невольно у стрелков.
«Ведь это он! — в оцепененье
Один другому говорит.—
Клянусь, бекас на положенье
Не поднялся́ и уж убит!
Смотри, смотри… Опять наметил…
Ужель и этот упадет?..
Ах, варвар!.. Так его и встретил…
А черт легавый и несет!»
Скрывая горестное чувство,
«Тут важного нет ничего,—
Бормочет третий про него,—
Одно лишь счастье без искусства».
— «Да, разумеется», — весь хор,
Приосанившись, возглашает.
А он меж тем, от этих ссор
Вдали, смеется да стреляет
И всем толкам наперекор
Суму исправно набивает.
И между тем часы бегут,
Всё занимательней охота.
Давно с измученных текут
Ручьи убийственного пота,
А толку нет… Позор! Беда!
Громят, расстреливают небо…
Не знают, как, не знают, где бы
Им приютиться от стыда.
Иной несчастный в полоумье
Ягдташ свой щепками набил;
Другой в отчаянном раздумье
Пять рюмок водки проглотил.
А тот без совести лакея
Совсем невинного бранит;
Сам промах дал и, не краснея,
Слугу безмолвного винит,
Клянется небом и землею:
«Не я стрелял, а мой слуга!»
Слуга же бедный, чуть не плача,
Твердит: «Что делать! Неудача!
Немного дрогнула рука».