Велимир Хлебников - Том 1. Стихотворения 1904-1916

Слоны бились бивнями так,
Что казались белым камнем
Под рукой художника.
Олени заплетались рогами так,
Что казалось, их соединял старинный брак
С взаимными увлечениями и взаимной неверностью.
Реки вливались в море так,
Что казалось: рука одного душит шею другого.

Люди, когда они любят,
Делающие длинные взгляды
И испускающие длинные вздохи.
Звери, когда они любят,
Наливающие в глаза муть
И делающие удила из пены.
Солнца, когда они любят,
Закрывающие ночи тканью из земель
И шествующие с пляской к своему другу.
Боги, когда они любят,
Замыкающие в меру трепет вселенной,
Как Пушкин – жар любви горничной Волконского.

Когда рога оленя подымаются над зеленью,
Они кажутся засохшее дерево.
Когда сердце речаря обнажено в словах,
Бают: он безумен.

Когда умирают кони – дышат,
Когда умирают травы – сохнут,
Когда умирают солнца – они гаснут,
Когда умирают люди – поют песни.

Други, оба молодые,
Оба взглядами лихие,
Вы оба моих брата,
Но один из вас мой деверь.
О, сияющий брательник,
Побежим вдвоем на север,
И в лунах златых заката
Станет темным можжевельник.
Други! Жребий сердца вынут.
Так хотел черный камень,
Он из зева солнцем ринут.
Да блестит молитвы пламень!

Мирно величавый вид
Открыл служения зла наймит.

Осетр, согнутый в три погибели,
Качал вселенной шар,
И шар вола вдыханья зыбили,
Сливался с небом влажный пар.

На том утесе не был посторонний,
Был на вселенной мир ладони.

Я закрываю веки и вижу пагоды благоуханны:
Здесь мамонт жил, любимец богдыхана.
И с края кровли льют свой звон на пол бубенчики,
И разноцветных светочей горят красиво венчики.
Я вижу сопки керченской подземную зарю
И радугу висячую, и сизый дым,
И красных камней лёт, и вой, и гром.
И красный дождь ужасен дикарю.
Но что же? К облакам седым
Летит кумир с протянутым челом.

Уж не одно тысячелетье,
Когда гонитель туч суровый Вырей
Гнал птиц лететь морозной плетью,
Птицы тебя знали, летя над Сибирью.

Тебя молнии били, твою шкуру секли ливни,
Ты знал ревы грозы, ты знал свисты мышей,
Но как раньше сверкают согнутые бивни
Ниже упавших на землю ушей.

И ты лежишь в плащах косматорыжих
Как сей земли суровый разум,
Где лишь тунгуз бежит на лыжах,
Чернея тонким узким глазом.

Пламёна –
Первые племена,
Как снег блистающей земли.
В лучах цвели огня кремли.
Среди пустыни мира синей
Земля пылала. Красный иней
Ее широко одевал
В багрец воздушных покрывал.
И в вихрях радостного света
Блистала община огней.
Ковром зарниц была одета
Сестра зеленая людей.
Тогда к реке текло два тока,
Тот с запада, этот с востока.
И одинокий человек,
Паря широкими крылами,
Стрелою тучу пересек,
Как спутник кормчего мирами.
Огня листвой горят деревья
С дымными горячими стволами,
И тучи носятся в кочевья,
Точа ядовитыми смолами.
И с серным запахом зарницами,
Жилищем смерти, облаками,
И смертоносными криницами
Тот век, те дни богаты были,
И на земле лишь бури жили.
И в этот миг я кинулся с копьем,
Темный, смуглый,
Серебряным шумя крылом.
Главы кудрями круглый.
Огонь бесовских дум
В мозгу, как лава, клокотал.
И свист, и шум,
Когда копье рукой метал.
Пособник солнца, ветр ломал
Крыла возвышенного перья,
Но мне, бойцу высокомерья,
Противник был и слаб, и мал.
Я издал стон ликующей борьбы.
Дневная песнь тигра в нем и рядом свисты соловья.
Журчанием нежным были рядом с ним в грозу дубы,
Когда в трех солнц семью направил кол копья.
Своим серебряным крылом
Я бурю резал, как мечом.
И в этот миг, когда я солнце кромкое убил
И брызнула на землю кровь,
Мне кто-то шептал, что я любил,
Что то была земная первая любовь.