Максимилиан Волошин - Том 1. Стихотворения и поэмы 1899-1926

Хорошо на Руси я попраздновал:
Погулял, и поел, и попил,
И за всё, что творил неуказного,
Лютой смертью своей заплатил.
Принимали нас с честью и с ласкою,
Выходили хлеб-солью встречать,
Как в священных цепях да с опаскою
Привезли на Москву показать.
Уж по-царски уважили пыткою:
Разымали мне каждый сустав
Да крестили смолой меня жидкою,
У семи хоронили застав.

И как вынес я муку кровавую,
Да не выдал казацкую Русь,
Так за то на расправу на правую
Сам судьей на Москву ворочусь.
Рассужу, развяжу – не помилую, –
Кто хлопы, кто попы, кто паны…
Так узнаете: как пред могилою,
Так пред Стенькой все люди равны.
Мне к чему царевать да насиловать,
А чтоб равен был всякому – всяк.
Тут пойдут их, голубчиков, миловать,
Приласкают московских собак.

Уж попомнят, как нас по Остоженке
Шельмовали для ихних утех.
Пообрубят им рученьки-ноженьки:
Пусть поползают людям на смех.
И за мною не токмо что драная
Голытьба, а казной расшибусь –
Вся великая, темная, пьяная,
Окаянная двинется Русь.
Мы устроим в стране благолепье вам, –
Как, восставши из мертвых с мечом, –
Три угодника – с Гришкой Отрепьевым,
Да с Емелькой придем Пугачем.

Вся Русь – костер. Неугасимый пламень
  Из края в край, из века в век
Гудит, ревет… И трескается камень.
  И каждый факел – человек.
Не сами ль мы, подобно нашим предкам,
  Пустили пал? А ураган
Раздул его, и тонут в дыме едком
  Леса и села огнищан.
Ни Сергиев, ни Оптина, ни Саров –
  Народный не уймут костер:
Они уйдут, спасаясь от пожаров,
  На дно серебряных озер.
Так, отданная на поток татарам,
  Святая Киевская Русь
Ушла с земли, прикрывшись Светлояром…
  Но от огня не отрекусь!
Я сам – огонь. Мятеж в моей природе,
  Но цепь и грань нужны ему.
Не в первый раз, мечтая о свободе,
  Мы строим новую тюрьму.
Да, вне Москвы – вне нашей душной плоти,
  Вне воли медного Петра –
Нам нет дорог: нас водит на болоте
  Огней бесовская игра.
Святая Русь покрыта Русью грешной,
  И нет в тот град путей,
Куда зовет призывный и нездешной
  Подводный благовест церквей.

Усобицы кромсали Русь ножами.
  Скупые дети Калиты
Неправдами, насильем, грабежами
  Ее сбирали лоскуты.
В тиши ночей, звездяных и морозных,
  Как лютый крестовик-паук,
Москва пряла при Темных и при Грозных
  Свой тесный, безысходный круг.
Здесь правил всем изветчик и наушник,
  И был свиреп и строг
Московский князь – «постельничий и клюшник
  У Господа», – помилуй Бог!
Гнездо бояр, юродивых, смиренниц –
  Дворец, тюрьма и монастырь,
Где двадцать лет зарезанный младенец
  Чертил круги, как нетопырь.
Ломая кость, вытягивая жилы,
  Московский строился престол,
Когда отродье Кошки и Кобылы
  Пожарский царствовать привел.
Антихрист-Петр распаренную глыбу
  Собрал, стянул и раскачал,
Остриг, обрил и, вздернувши на дыбу,
  Наукам книжным обучал.
Империя, оставив нору кротью,
  Высиживалась из яиц
Под жаркой коронованною плотью
  Своих пяти императриц.
И стала Русь немецкой, чинной, мерзкой.
  Штыков сияньем озарен,
В смеси кровей Голштинской с Вюртембергской
  Отстаивался русский трон.
И вырвались со свистом из-под трона
  Клубящиеся пламена –
На свет из тьмы, на волю из полона –
  Стихии, страсти, племена.
Анафем церкви одолев оковы,
  Повоскресали из гробов
Мазепы, Разины и Пугачевы –
  Страшилища иных веков.
Но и теперь, как в дни былых падений,
  Вся омраченная, в крови,
Осталась ты землею исступлений –
  Землей, взыскующей любви.

Они пройдут – расплавленные годы
  Народных бурь и мятежей:
Вчерашний раб, усталый от свободы,
  Возропщет, требуя цепей.
Построит вновь казармы и остроги,
  Воздвигнет сломанный престол,
А сам уйдет молчать в свои берлоги,
  Работать на полях, как вол.
И, отрезвясь от крови и угара,
  Цареву радуясь бичу,
От угольев погасшего пожара
  Затеплит ярую свечу.
Молитесь же, терпите же, примите ж
  На плечи крест, на выю трон.
На дне души гудит подводный Китеж –
  Наш неосуществимый сон!

Голубые просторы, туманы,
Ковыли, да полынь, да бурьяны…
Ширь земли да небесная лепь!
Разлилось, развернулось на воле
Припонтийское Дикое Поле,
Темная Киммерийская степь.