Максимилиан Волошин - Том 2. Стихотворения и поэмы 1891-1931

В глухих переулках молчанье и тишь.
И шум, и огни угасают…
И только в пролетах карнизов и крыш
Далекие звезды сияют.
Слепыми глазами большие дома
Глядят в темноту. Оживают
И шепчутся камни при звуке шагов,
И беглые тени мелькают…
Вот Лувр. Расцветал он как чудный цветок
В течение долгих столетий.
Как сердце Парижа, он рос вместе с ним,
И камни священные эти
Слагал в бесконечной работе веков
Бесчисленный ряд поколений.
Теперь там сквозь окна при свете луны
Виднеются белые тени.
Там белые мраморы в залах стоят,
Их лица прекрасны и строги.
Повиты туманною дымкой веков,
Там дремлют античные боги,
И слышится мраморный гимн красоте
В созвучьях ритмических линий…
Там в зале на пурпурном фоне встает
Таинственный облик богини.
В лице ее только одна красота:
Ни горя, ни счастья, ни муки…
Мучительно-дивной загадкой у ней
Отломаны чудные руки.
Глядел я, и делались эти черты
Всё чище, понятней и ближе.
И… виделось старое кладбище мне
Одной из окраин в Париже.
Кругом монументы богатых мещан,
И скромно лежит между ними
Простая могила. На белой плите
Написано славное имя
Того, кто бессменно стоял на часах
У трупа заснувшей свободы,
Когда, истомленные страшной борьбой,
Во тьме задыхались народы.
В то время в развалинах старых твердынь
Шипели и ползали гады,
И молча защитники света во тьме
Слагали свои баррикады.
И лишь наступали чудовища тьмы,
Тогда начиналась потеха,
И он пригвождал их к позорным столбам
Сверкающей молнией смеха.
Но часто в ликующем вихре борьбы
Неверны бывали прицелы,
И верных друзей поражали не раз
Его ядовитые стрелы…
Родился не здесь он, родился в стране
Преданий и сказок – на Рейне,
Где высятся замки и льется рейнвейн,
И звался он Генрихом Гейне.
Но даже по смерти язвит его вновь
Врагов ядовитое жало:
Мещанская пошлость и злоба ему
В посмертном венце отказала.
Где памятник Гейне? Поэт оскорбил
Немецкую скромность стихами!!!
Зато на чужбине могилу его
Украсили люди цветами:
Над нею склонились цветы хризантем
И грустные белые розы…
Сбылось предсказанье поэта: в цветы
Теперь расцвели его слезы.
И здесь, у подножья богини – в лучах
Холодного лунного света,
Мне чудился бледный, прекрасный, немой
Страдальческий облик поэта.
Больной он приплелся сюда…
И сел. Бесконечное чувство
Любви и страданья в глазах… а лицо
Всё залито светом искусства.
Он с нею прощался… Он встал и пришел,
Собравши последние силы,
И больше не мог уже встать никогда
Со страшной «матрацной могилы».
Но в нем не угасла горячая мысль,
Она еще долго боролась,
А в трупе жил только сверкающий смех
И ясный, чарующий голос…

В глухих переулках молчанье и тишь,
И шум, и огни угасают…
И только в пролетах карнизов и крыш
Далекие звезды сияют.
Чем ближе к бульварам, тем звуки слышней:
Там вечная кипень людская,
Там вечный поток разноцветных огней
Несется, гремя и сверкая.
Но только люблю я не эту толпу
Бульваров, кофеен и прочих
Вертепов и зрелищ – люблю я толпу
Здоровых парижских рабочих.
Я помню картину: народ затопил
Все окна, балконы, веранды.
На старых деревьях бульваров висят
Парижских мальчишек гирлянды.
Знамена и солнце… Струится толпа
Рекой разноцветной, веселой…
То здесь загорится, то вспыхнет вдали
Горячий мотив карманьолы,
И вдруг разольется как вихрь, как пожар,
Подхватит, как буря… Тогда мне
Казалось, что здесь, у меня под ногой,
Шевелятся самые камни,
Что стоит дать волю вражде вековой,
Безумной, слепой, но понятной –
И в щепы размечет толпа, разнесет
Весь этот Париж необъятный.
Но нынче он весел – державный народ.
Проходят за ротами роты
Рабочих и женщин, и снова горят
И искрятся смех и остроты.
Я видел, как школьники-дети несли
Огромное красное знамя
С девизом «Ni dieu et ni maitre!» Девиз,
Написанный их же руками!
Да, Франция может без страха глядеть.
Чего ей бояться на свете,
Когда из ее материнской груди
Выходят подобные дети.

В глухих переулках молчанье и тишь,
И шум, и огни угасают…
И только в пролетах карнизов и крыш
Далекие звезды сияют.
В красивом развесистом парке Монсо
Есть мраморный бюст Мопассана,
И девушка тихо задумалась там
Над мраморной книжкой романа.
Я долго стоял и глядел на него…
Далекие звуки рыдали…
Осенние листья носились над ним
И мраморный лоб целовали…

На улицах всюду молчанье и тишь.
И шум, и огни угасают.
И шепчет сквозь сон необъятный Париж,
И ясные звезды мерцают…