Михаил Лопатто: Сердце ночи

— Еще поцелуй — о последний!
— Еще одну песню, мой брат!
— Как звезды меж листьев горят,
Свистят соловьи в иступленье.

— Пора мне, сиянье рассвета
В твоих отразилось глазах.
— В объятья пленительный страх
Вплетается розой запрета.

— Умру я — влюбленней воскресну,
Ты к смерти меня не ревнуй.
— Как жжет мне плечо поцелуй!
— Еще одну грустную песню!

Как сердце просится из плена,
Круженья в приторном кругу!
Тебя я отроком одену
И кудри круто подстригу.
Кивнет лукаво нам прохожий,
Приметив общий наш наряд.
Лицом, движеньями мы схожи,
Как с младшим братом старший брат.
Переплывем в челне озера
И междуречья тихий рай.
В тени твоих садов, Бассора,
С дворцами, лавками, прощай!
Румяна, шарфы и каменья,
Надменный выезд — все забудь.
Какая радость ширит грудь
При входе в кроткие селенья!

Зарей брести за пыльным стадом,
Вдувая нежный вздох в свирель.
Иль засыпать к полудню рядом,
Из мягких трав сплетя постель.
Зайдем и к бедным и богатым,
Заплатим сказкой за обед.
Ты будешь только младшим братом
И отроком в пятнадцать лет.
Бежим! С властителем суровым
Тебя делить я не могу.
Все станет сладостным и новым,
Лишь эти кудри подстригу.

Кто в даль стремится, чужд в любви удачи.
Кто жив любовью, должен жить как нищий.
Взошла вся мудрость мира на кладбище,
И зрит слепец, чего не знает зрячий.

В чулане тесном роза дышит ядом,
Залог влюбленных — срезанная роза.
Печален князь, и счастливы стрекозы,
Уныние бредет с мечтою рядом.

Забудь о роке, лги себе, надейся
И бороду всю вырви книгочии,
Скопцу, педанту: все слова пустые!
Живи, живой! Люби, дерись и смейся.

Запомни имя мое: Виргиний.
Я не гость, не хозяин — лишь имя.
Смерти жилье покинь без печали.
Сладки в полдень прохлада и тень.
Солнце — жизнь. Если жаром
Жизни пришел сюда обожженный,
Легким ступай, меня называя:
Радуйся, путник, ты средь живых!

О жизни круг, очерченный умело
Рукою живописца на стене!
Здесь школьник, наклонен к таблицам, свиткам,
Косится на сквозящий солнцем сад.
Здесь отрок, он со псами за дичиной,
Здесь юноша, он правит бег коней.
Вот сам родитель, он — в кругу своих.
Там мудрый, слов остря клинки,
В венке жасминном на попойке он.
Все тает, пусть, но завершать так сладко
В гармонию случайной жизни круг.

Шелест, веянье, касанье
Серебристых прохладных крыл.
Сладким был мрак, словно сиянье,
Тайный гость тебя осенил.
Ты мед густой пила из кубка
Полураскрытых томных уст.
Под крышей до зари ворковала голубка,
И рдяной розой обагрился куст.
Легкий гость на жарком ложе.
Нежность линий угадала рука,
Замирая в тайной дрожи:
Радость чутких касаний легка.

Но, жаждой новою томима,
Над спящим наклонилась ты.
Кто он, волшебный и незримый,
Явитесь, Лика четкие черты!
Вдруг опрокинулась лампада,
Горячим маслом обожжено бедро.
С трепетным плеском крыл скрылась отрада,
В залог оставив легкое перо.

Опалы круглых островов
Над гладью блекло лиловели.
Сливались звонкие свирели
С веселым блеяньем стадов.
Царевна руку подняла:
Заря прости из вод сияя,
Коринфа бухта золотая
И шелест легкого крыла
На ложе сонном пуховом!
Мой путь неверен и опасен,
Но друг пленительный прекрасен
И роком робкий дух влеком.

Уж портик, лестницы и дом
Не видны в розовой дали.
Покинув заводь, корабли
Подняли парус шаткой воли.
Душа, ты странница, не боле,
По скорбным прелестям земли.

Садов блаженных сизый дым
Стекает к сини вод отлого.
Пером воздушного залога
Твой путь таинственно храним.
Не тронет нежных щек загар,
Не сломит тела жар истомой.
Плеск крыльев сладостно знакомый
Незримо веет негой чар.