Татьяна Корсакова: Сердце ночи

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Корсакова Т., 2018

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2018

Дышать было больно. Так больно, словно в легкие набилась стекловата. Маленькая Эльза однажды взяла в руки стекловату, и папе потом пришлось везти дочь в больницу, доставать сотни невидимых колючек. Вот и сейчас колючки – только не в ладонях, а в легких. И в сердце, кажется… [1] Начало истории читайте в романе Т. Корсаковой «Вранова погоня».

– Эльза, отпусти его! – Злой и немного испуганный голос пробивался к ней через эту колючую стекловату. Голос пробивался, а следом его хозяин. Держал за плечи крепко, сжимал до боли. Кажется, даже тряс. Зачем он ее трясет? Ей и без того больно. Так больно, что вот прямо сейчас горлом пойдет кровь… – Я тебя прошу, отпусти…

Голос стих, упал до шепота. Это лучше, не так больно. И кровавый туман перед глазами рассеивается, появляются люди. Но видит и держит Эльза только одного. Крепко-крепко держит за кадык и кадык его готова вырвать, стоит ему только дернуться, только слово сказать. Хоть одно-единственное слово…

…Он почти не изменился, только борода стала гуще, только серебра в ней прибавилось. А тогда, много лет назад, она была черная, с синевой. Тогда он казался совсем другим, не смотрел волком, улыбался Эльзе человеческой улыбкой, разве что самую малость настороженной. Эльзе улыбался, а на папу ее смотрел строго, даже с упреком.

– Зачем ты ее с собой, Петрович? Разве девчонке место в тайге?

Папа тогда, помнится, усмехнулся, Эльзу погладил по голове, сказал с гордостью:

– Это не какая-то там городская неженка, Архип. Эта дочка моя! А тайга? Что тайга? Мы корни свои знать должны. Вот ты знаешь?

– Корни? – Архип тоже усмехнулся кривоватой, недоброй какой-то ухмылкой. – Про корни мне не рассказывай, Петрович.

А и то верно! Что ему, косматому и бородатому, рассказывать про корни, когда эти корни вон прямо на его ручище вытатуированы! И татуировка такая искусная, что не верится, что это всего лишь картинка. Так и кажется, что рука этими самими кореньями оплетена от плеча до широкой кисти. Кореньями и шипами. А между ними – ключ. Красивый такой, с завитушками. Ключ сразу не разглядеть, только если с определенного ракурса. Эльза разглядела и залюбовалась. Наверное, поэтому не сразу поняла, что к ней обращаются.

– Что ты видишь? – Архип смотрел на нее строго, с внимательным прищуром. Как на допросе.

– Татуировку. – Врать она не могла, но и про ключ рассказывать не хотелось.

– И что за татуировка? – Другой бы отстал, а этот не отходил, всматривался требовательно в Эльзино лицо. – Что тут? – И руку протянул так, что ключ теперь стал не просто виден, а очевиден.

– Да что ты пристал к девочке, Архип? – Папа похлопал его по плечу. – А то сам не знаешь, что у тебя там намалевано?! Корни, крючки, завитушки на манер кельтских узоров.

– Так? – спросил Архип, не сводя с Эльзы тяжелого взгляда.

– Корни, крючки, завитушки, – повторила она и покивала для пущей убедительности.

– И все?

– И все.

Он вдохнул и с шумом выдохнул, словно с облегчением. Или Эльзе просто показалось? Здесь, на самой границе тайги, в крошечном охотничьем домике ей все виделось странным и необычным. Может, потому что это была ее первая охота? И самой себе Эльза казалась этакой бесстрашной амазонкой. Что ей какой-то неотесанный егерь с его татуировками, когда впереди столько приключений?!

Знать бы тогда, как все обернется…

Вот только Эльза не знала. Тогда не знала, а потом забыла. И вот сейчас вспомнила. Только не все, а самое страшное, самое мучительное…

Тогда тоже было мучительно. Все тело зудело от комариных укусов. Эльза чесалась, срывала ногтями подсохшие корки, и по грязной коже текла алая кровь. А еще хотелось пить. Жажда была почти такой же невыносимой, как зуд. Нет, все же чуть более невыносимой. Вода закончилась давным-давно, кажется, еще день назад. Вода закончилась, а комары и жара все не кончались. Вот такая получилась охота. Не они охотились, а на них. Наверное. Воспоминания прятались за зыбким маревом, за черной, мерзко гудящей комариной тучей.