Михаил Лопатто - Сердце ночи

Моих стихов за трелью плещет трель.
В окне раскрытом — ночь и звезд лампадки.
Я Вам пишу, вдыхая воздух сладкий,
Холмов нагретых днем и гарь и прель
Под птичий свист и ржавых жаб сопель.

Мое рондо и резвая газель
Вам скажут на упрек в больном упадке,
Что рвется радость, словно солнце в щель
Моих стихов.

Весь мир здесь рядом в смуте лихорадки.
В кофейнях — свет, игрок уж сел на мель,
Стыдясь, любовники спешат в постель.
Ночь входит в комнату, душисты грядки.
Рокочет, ропщет и журчит свирель
Моих стихов.

Для нас в эфирных волнах голос пел
О нежности воздушной и условной.
Притихла ночь в условности любовной.
В окне по листьям теплый дождь шумел.

Ты не смеялась больше, вдруг застыв
И кутаясь в накидку сиротливо.
Мы сблизились беспечно, торопливо
О таинстве сближения забыв.

То песня или дождь смутили нас?
Сознание, что дальше — невозможно,
Что в жизни нашей все смешно и ложно?
Иль, может, мы любили в первый раз?

Дождь лил, все лил на листья и цветы,
И мы в окне стояли молча рядом.
И вся преобразясь, счастливым взглядом
На обновленный мир смотрела ты.

Чем дорог я тебе? Ни дутой славы,
Ни денег не принес тебе я в дар.
Когда все жаждет лишь густой отравы,
Не я введу тебя, глуша, в угар.
Пусть варвары сотрут мои октавы
Как заклинания враждебных чар.
Во мне все стройно, сладостно и ясно,
И жизнь проходит мимо так напрасно!

Мир втянут в зыбь воронкою сомнений,
Рефлекс и зуд стоят в углу всех схем.
И никому средь новых поколений
Не будет дорог блеск моих поэм,
Но через годы оживет мой гений
В иных устах и станет внятен всем.
Тогда и ты, о только призрак, имя,
Заговоришь словами вновь живыми.

Вокруг — стена волшебного тумана.
Я выключил мотор, затормозил.
Плестись так наощупь нет больше сил.
Закурим, постоим, еще так рано.

Исчезли горы в ватной оболочке.
Вода стекает меж камней, журча.
Плечу тепло от твоего плеча.
Весною пахнут синие цветочки.

И тонкий звон серебряной кампаны,
И дух полей, и воркованье струй…
И ты и я — мы пленники тумана.
Как сладок был наш долгий поцелуй!

Густых, воздушных, золотистых,
Как пленной нежности ручей,
Сухих и томно шелковистых
И пахнущих весной кудрей,
Как теплых волн, меня касанье
Втянуло сладостно на дно.
В орбиту лунного сиянья
Дыханье розы вплетено,
И вин шипучих горькой пеной,
Не утоляя, полумгла
Весельем, кротостью, изменой
Меня смутила и зажгла.
Дрожали пальцы, развивая,
Как золотые кольца змей,
Как нимб бессолнечного рая,
Фиалок россыпь и кудрей.

В несовершенстве вялых линий,
Как пар и тень, ползет озноб,
И в гаснущей, в поникшей сини
Гнездится цепких мук микроб.

И все, что было в нас наносным,
Что не хотело просверкать,
Томленьем тягостным и косным
Из пор земли взошло опять.

Казалось, вот сорвется слово,
Побег проросший жуть весны…
Созвучьем имени святого
Уста немые сожжены.

Мы чуда целый день прождали
И вдруг осиротели мы.
В молочно-мутной, зябкой дали
Застыли лунные холмы.

В долине сыпь огней желтеет,
Но сумрак ватный синь и тих.
И сердце хочет и не смеет
Сказать, что чудо — в нас самих.

Две тени мы души одной,
Томим друг друга и тревожим.
Как сумрак твой и хмель и зной
На четкий день мой не похожи!
Мне сладок пестрый порта гул,
Блеск солнца, шорох толп на пьяцце,
И в жизни сдержанный разгул
Люблю я мирно погружаться.
Люблю друзей, мой кабачок,
Прогулки в гондоле на Лидо.
Мне раздвоений чужд клубок,
Где нежность спутана с обидой.
Порою лишь твой мутный срыв
Влечет меня и, очарован,
Над краем острых скал застыв,
Я взглядом к пропасти прикован.
Я жду, что хлынет вот в меня
Весь хаос, вызванный тобою.
Но в свете брезжущего дня
Ты вновь становишься дневною.
И сухо я прощусь с тобой,
Твоим терзаем тайно жалом,
Чтоб долго в гондоле сырой
Скитаться по кривым каналам.