Борис Чичибабин - Собрание стихотворений

В 1973 году в харьковском отделении Союза писателей вспомнили о 50-летнем юбилее поэта и устроили творческую встречу с ним. Писателей пришло немного — вероятно, были наслышаны о крамольных стихах Чичибабина. Не обошлось без представителей учреждения, бдительно следящего за моральным обликом «письменнишв». Чичибабин читал свои новые стихотворения: «Тебе, моя Русь…», «Больная черепаха…», «Проклятие Петру», «Памяти А. Твардовского» и др., звучавшие диссонансом к привычным для слуха в стенах «спiлки» стихам. Вскоре Чичибабину предложили принести стихотворения, которые он читал, и, как следовало ожидать, произошло унизительное для него разбирательство на правлении «спiлки», с исключением из СП. Сам Борис Алексеевич признавался, что давно потерял всякую связь с Союзом писателей. В автобиографической прозе написал: «А конкретным поводом для исключения были стихи о Твардовском, стихи „отъезжающим“, „С Украиной в крови я живу на земле Украины…“. То я — украинский националист, то я — сионист… Так и не разобрались, кто я на самом деле».

После исключения из Союза писателей в повседневной жизни ничего не изменилось, но явственнее стало чувствоваться «дыхание» КГБ. В апреле 1974 года Чичибабина вызывали в это учреждение — в ходе «беседы» звучали предупреждения и угрозы. Он даже был вынужден подписать бумаги о том, что не будет читать своих антисоветских стихов и давать людям самиздат. Поскольку в действительности Чичибабин не перестал этого делать, в случае доноса его легко могли привлечь к «уголовной» ответственности. Но, слава Богу, все обошлось. Правда, ему доставляло огорчение, что он лишился писательского билета, по которому мог посещать писательские книжные лавки в Москве, Ленинграде, Киеве.

При внешней оторванности от писательской среды, духовной изоляции Чичибабин никогда не испытывал. У него были замечательные друзья-единомышленники, с которыми он состоял в переписке и непрерывном творческом общении. Это философ, культуролог Григорий Померанц и поэт Зинаида Миркина, литературовед Леонид Ефимович Пинский, в доме которого он знакомился с новинками самиздата, поэт, драматург Александр Галич, любимый сказочник, прозаик Александр Шаров в Москве; Евдокия Ольшанская, Юрий Шанин, Гелий Аронов, Мыкола Руденко в Киеве. И многие другие в разных городах бывшего Союза. Был и харьковский круг друзей, помогавший выжить в глухие для поэта годы.

Об этом, почти 20-летнем, периоде своей жизни Чичибабин напишет: «Жил, спорил, радовался людям и думал, что жизнь так и пройдет, и кончится. Человек независимый, я выбрал свою судьбу сам, свыкся с ней. Свое дело сделал — написал стихи, а дальше… И вдруг — перестройка, гласность. Меня стали публиковать, восстановили в СП (с сохранением стажа)». На собрании разное было, кто-то произнес: «Что мы тут говорим — жизнь человека прошла».

Но жизнь прошла не бесследно для Бориса Чичибабина. Стихи, написанные десятилетия назад, пришлись впору перестроечному времени: регулярно публикуются подборки стихотворений в периодической печати, проходят творческие вечера в Москве, Ленинграде, Киеве и др. городах. В 1989 году в московском издательстве «Известия» выходит книга Бориса Чичибабина «Колокол», получившая Государственную премию в 1990 году. Книга была издана «за счет средств автора»: инициатива издания принадлежала нашему московскому приятелю Владимиру Нузову, он же профинансировал выход книги. Чичибабин включает в нее стихотворения, распространявшиеся в машинописных списках и читавшиеся только в кругу друзей. В предисловии к книге, названном «Кротость и мощь», Евгений Евтушенко написал так: «Думаю, что он (Чичибабин — Л. К.-Ч. ) постепенно выработался в одного из крупных современных поэтов. Дело не только в таких шедеврах, как „Красные помидоры кушайте без меня…“, или „Сними с меня усталость, матерь Смерть…“. Без этих стихов невозможна отныне ни одна настоящая антология русской поэзии. Дело и в судьбе, соединившейся с даром. Судьбу я понимаю не только под фактами личных трагедий Чичибабина — он и сидел, и был исключен из Союза писателей за защиту им Твардовского, и жил долгое время в безвестности и полунищете. Основное слагаемое судьбы, гораздо большее, чем самые трагические обстоятельства, — это характер. Самое замечательное в Чичибабине — его характер. Характер очень русский, очень славянский, именно по восприимчивости к боли и бедам не только русского, но и всех других народов. Говоря словами Достоевского, „всемирный всеотклик“…».