Борис Чичибабин - Собрание стихотворений

Там все, что лесом прожито,
хранит малюсенький кустарник,
он не слыхал стихов бездарных
и разговоров ни про что.

Там пир всемирного братанья,
и только люди — без корней.
Так уведи меня скорей
туда, где все — добро и тайна.

Ф. Кривину
Я груз небытия вкусил своим горбом {105} 105 «Я груз небытия вкусил своим горбом…». Печ. по: ВСП. С. 128. Впервые: Огонек. — 1987. — № 36. — С. 9. С писателем Ф. Кривиным Ч. познакомился в Киеве в 1971 г., гостил у него в Ужгороде (см. ВСВ. С. 151–159; П. С. 248–263). « Оставьте навсегда отчаянье и страх, входящие сюда вы». — Аллюзия к строке Данте Алигьери «Оставь надежду всяк сюда входящий» — так, по мысли Данте, выглядит надпись на дверях ада («Божественная комедия», «Ад», песнь 3). :
смертельна соль воды, смертельна горечь хлеба,
но к жизни возвращен обыденным добром —
деревьями земли и облаками неба.

Я стер с молчащих губ отчаянья печать,
под нежной синевой забыл свои мученья.
Когда не слышно слов, всему дано звучать,
все связано со всем и все полно значенья.

И маску простоты с реальности сорвав,
росой тяжелых зорь умыв лицо и руки,
как у священных книг, у желтоглазых трав
играючи учусь безграмотной науке.

Из кроткой доброты и мудрого стыда
кую свою броню, трудом зову забавы
и тихо говорю: «Оставьте навсегда
отчаянье и страх, входящие сюда вы».

На благодарный пир полмира позову,
навстречу счастью засвечу ресницы, —
и ничего мне больше не приснится:
и ад, и рай — все было наяву.

Век мой безжалостный, век мой высокий —
дебри политики.
Ты ж из дождей, из одежд, из осоки,
щедрая, вытеки.

Чтобы рассудка насупленный берег,
вставши над бездною,
выдышал, вышептал в óблаках белых
нежность небесную.

Чтобы в разлуках не видеть ни зги бы —
памятью вычертясь,
снились твои волновые изгибы,
струй переливчатость.

Чтобы, оживши от снов светоносных,
чарами лечащих,
в сердце вбирать твой возвышенный воздух,
Лиличка-реченька.

Ты ж таинственней черного неба,
золотей Мандельштамовых тайн.
Не меня б тебе знать, и не мне бы
за тобою ходить по пятам.

На земле не пророк и не воин,
истомленный твоей красотой, —
как мне горько, что я не достоин,
как мне стыдно моей прожитой!

Разве мне твой соблазн и духовность,
колокольной телесности свет?
В том, что я этой радостью полнюсь,
ничего справедливого нет.

Я ничтожней последнего смерда,
но храню твоей нежности звон,
что, быть может, одна и бессмертна
на погосте отпетых времен.

Мне и сладостно, мне и постыдно.
Ты — как дождь от лица до подошв.
Я тебя никогда не постигну,
но погибну, едва ты уйдешь.

Так прости мне, что заживо стыну,
что свой крест не умею нести,
и за стыд мой, за гнутую спину
и за малый талант мой — прости.

Пусть вся жизнь моя в ранах и в оспах,
будь что будет, лишь ты не оставь,
ты — мой свет, ты — мой розовый воздух,
смех воды поднесенной к устам.

Ты в одеждах и то как нагая,
а когда все покровы сняты,
сердце падает, изнемогая,
от звериной твоей красоты.

ВЕСЕННИЕ СТАНСЫ {108} 108 Весенние стансы. Печ. по: ВСП. С. 144. Впервые: К89. С. 67.

1
Над всей землей — ласкающая высь.
Зато зимой я весь мольба: «Явись!»
Весна нисходит к любящим с высот
и всех живых от холода спасет.

2
Как с губ ребенка первые слова,
пробилась тонко первая трава,
спросонок почки щурятся с ветвей,
и самый свет становится светлей.

3
В последний раз мы печку разожжем.
Еще деревья дремлют нагишом,
но даже корни чувствуют весну —
и с ними я все ночи не засну.

4
В моей руке любимая рука.
Да будет ей любовь моя легка.
Возьми, весна, и нас в одно свяжи,
чтоб стали дни просторны и свежи.